Как измерить эффективность
Текст: Екатерина Трипотень
Постоянные призывы к повышению эффективности для Росатома приобрели уже статус заклинаний. Мантру о необходимости сокращения сроков протекания процессов и стоимости конечного продукта заучило большинство специалистов отрасли. Но что стоит за этими словами? Как измерить эффективность предприятий отрасли и каковы позиции Росатома по сравнению с ближайшими конкурентами?
Постоянные призывы к повышению эффективности для Росатома приобрели уже статус заклинаний. Мантру о необходимости сокращения сроков протекания процессов и стоимости конечного продукта заучило большинство специалистов отрасли. Но что стоит за этими словами? Как измерить эффективность предприятий отрасли и каковы позиции Росатома по сравнению с ближайшими конкурентами?
Как измерить эффективность
Текст: Екатерина Трипотень
Постоянные призывы к повышению эффективности для Росатома приобрели уже статус заклинаний. Мантру о необходимости сокращения сроков протекания процессов и стоимости конечного продукта заучило большинство специалистов отрасли. Но что стоит за этими словами? Как измерить эффективность предприятий отрасли и каковы позиции Росатома по сравнению с ближайшими конкурентами?
Постоянные призывы к повышению эффективности для Росатома приобрели уже статус заклинаний. Мантру о необходимости сокращения сроков протекания процессов и стоимости конечного продукта заучило большинство специалистов отрасли. Но что стоит за этими словами? Как измерить эффективность предприятий отрасли и каковы позиции Росатома по сравнению с ближайшими конкурентами?
Практически любая компания постоянно соизмеряет результаты своей деятельности с затратами на тот или иной процесс, усилиями, приложенными к достижению результата, а также потерями, то есть оценивает эффективность. Результат оценки может быть как положительным, так и отрицательным.
Но, пожалуй, только монополии могут позволить себе прослыть неэффективными; в России это зачастую даже выгодно, как ни странно. Например, в начале 2000-х годов РАО «ЕЭС России», предлагая новую тарифную политику, сетовало, что прежняя система регулирования «издержки плюс» не стимулирует энергокомпании снижать затраты. Мол, стоит один раз уменьшить какие-нибудь затраты, и экономию тут же «вырежут» при ежегодном пересмотре тарифов. В такой ситуации куда выгоднее доказать регулирующему органу, что все расходы экономически обоснованы.
В конкурентной среде эффективность — залог конкурентоспособности, поэтому ее не только измеряют, но и сопоставляют результаты измерений. Как правило, оценивают историческую динамику показателей, сравнивают факт и план, или факт и целевое значение, — на этом, в частности, основана система ключевых показателей эффективности (KPI).
Понять, хорош или плох результат отдельно взятой компании на фоне общей ситуации на рынке, поможет его сравнение со среднеотраслевыми показателями или данными по конкурентам. Но насколько подобное сравнение будет адекватным в случае Росатома?
Но, пожалуй, только монополии могут позволить себе прослыть неэффективными; в России это зачастую даже выгодно, как ни странно. Например, в начале 2000-х годов РАО «ЕЭС России», предлагая новую тарифную политику, сетовало, что прежняя система регулирования «издержки плюс» не стимулирует энергокомпании снижать затраты. Мол, стоит один раз уменьшить какие-нибудь затраты, и экономию тут же «вырежут» при ежегодном пересмотре тарифов. В такой ситуации куда выгоднее доказать регулирующему органу, что все расходы экономически обоснованы.
В конкурентной среде эффективность — залог конкурентоспособности, поэтому ее не только измеряют, но и сопоставляют результаты измерений. Как правило, оценивают историческую динамику показателей, сравнивают факт и план, или факт и целевое значение, — на этом, в частности, основана система ключевых показателей эффективности (KPI).
Понять, хорош или плох результат отдельно взятой компании на фоне общей ситуации на рынке, поможет его сравнение со среднеотраслевыми показателями или данными по конкурентам. Но насколько подобное сравнение будет адекватным в случае Росатома?
Валютная ловушка
При анализе исторической динамики того или иного показателя российской компании, которая работает на международном рынке, исследователя могут подстерегать ловушки.
На одну из них, в частности, обращал внимание экс-глава Росатома Сергей Кириенко, подводя итоги 2015 года, когда среднегодовой курс доллара был 60,96 руб.
Результаты Росатома оказались смешанными: в рублевом выражении ключевые индикаторы — скорректированный свободный денежный поток и производительность труда — существенно выросли по сравнению с предыдущим годом и опередили прогноз, заложенный в стратегии. В то же время в долларовом выражении было зафиксировано падение.
На одну из них, в частности, обращал внимание экс-глава Росатома Сергей Кириенко, подводя итоги 2015 года, когда среднегодовой курс доллара был 60,96 руб.
Результаты Росатома оказались смешанными: в рублевом выражении ключевые индикаторы — скорректированный свободный денежный поток и производительность труда — существенно выросли по сравнению с предыдущим годом и опередили прогноз, заложенный в стратегии. В то же время в долларовом выражении было зафиксировано падение.
У госкорпорации уникальное положение. С одной стороны, компания по сути монополист в своей отрасли, а форма госкорпорации, в отличие от АО, не обязывает ее стремиться к извлечению прибыли. Да и в законе о создании Росатома ни о какой эффективности речи не идет. Еще каких-нибудь пять-десять лет назад госкорпорация не испытывала серьезных проблем с бюджетным финансированием программ развития, и, кстати, господдержка была одним из ее конкурентных преимуществ на международном рынке.
Это не значит, что органы власти не интересовались тем, насколько эффективно расходуются бюджетные средства. Однако поиск внутренних резервов спровоцировали скорее внешние факторы: экономический кризис последних лет, стагнация на урановом рынке и рынке обогащения, ограничение бюджетного финансирования и тревожные ожидания выхода на рынок строительства АЭС новых конкурентов. Так эффективность стала и корпоративной ценностью госкорпорации, и ее стратегической целью.
Как выглядит Росатом на фоне конкурентов, покажут цифры. Но для начала стоит определить, какие индикаторы будут наглядными. Например, Росатом одним из ключевых показателей, оценивающих долгосрочную устойчивость бизнеса, считает портфель зарубежных заказов.
В конце 2015 года этот показатель составлял $110,3 млрд, из них Росатом уже в 2016–2018 годах рассчитывал получить $22,9 млрд зарубежной выручки. У Areva на конец 2015 года портфель заказов оценивался в 29 млрд евро. Правда у госкорпорации портфель заказов рассчитан на 10 лет вперед, а приведенная цифра Areva — это семилетний заказ. Тем не менее пропорции вполне очевидные. Портфель заказов показывает потенциальную выручку компании, но по этому показателю нельзя стставить мнение о том, насколько выгоден тот или иной проект.
Экономическую эффективность предприятия хорошо характеризует рентабельность: отношение прибыли к активам, ресурсам или доходам. Один из базовых показателей — рентабельность продаж (операционная), которая демонстрирует, сколько компания заработала на каждом рубле (или долларе) дохода. Инвесторы также смотрят на рентабельность по EBITDA. В отличие от операционной рентабельности, этот коэффициент показывает финансовый результат компании без учета такой неденежной статьи расходов, как амортизация.
Насколько объективным будет сравнение Росатома с Westinghouse или Areva по этому показателю? Судите сами. Данных по EBITDA и операционной прибыли госкорпорации за 2015 год в открытых источниках обнаружить не удалось. Westinghouse вообще не публичная структура и свои финансы до конца 2015 года не раскрывала; как обстоят дела в компании, общественность узнала лишь после бухгалтерского скандала в материнской Toshiba.
Однако есть статистика за 2014 год: у Westinghouse рентабельность по EBITDA в 2014 году составила 13 %, у Areva — 8–9 %, у Росатома — 32 %. Однако, во‑первых, Areva сейчас спасают от банкротства, так что данные за 2014 год, мягко говоря, устарели. А во‑вторых, у компаний различный состав активов. Все они являются вертикально интегрированными структурами, но при этом объединяют разные виды бизнеса: например, Westinghouse занимается только реакторами и топливом, а такие сегменты, как обогащение или конверсия, не охватывает. Areva занимается (-алась) и тем, и другим, и третьим, но, в отличие от Росатома (заметим, что «Росэнергоатом» — одна из самых рентабельных компаний госкорпорации), генерацией электроэнергии не занимается, во Франции это прерогатива EDF.
С другой стороны, с 2015 года в результатах Росатома консолидируются и финансы «Атомэнергосбыта» — сбытовой «дочки» «Росэнергоатома», продающей электроэнергию розничным потребителям. Сбытовая компания — финальное звено на энергорынке РФ, она занимается сбором средств с потребителей и последующим перераспределением платежа дальше по цепочке, поэтому имеет очень большую выручку при минимальной и ограниченной рентабельности (что не раз критиковал топ-менеджмент Росатома). Так что консолидация результатов «Атомэнергосбыта» занижает рентабельность самого Росатома.
Получается, что корректнее сравнивать обогащение с обогащением, машиностроение с машиностроением и так далее. Тем более что управляющие компании дивизионов Росатома — АО. Причем помимо EBITDA лучше всего ориентироваться на производительность труда. Она рассчитывается как отношение произведенной продукции в рублях или в единицах к общей численности персонала.
Имеет смысл смотреть и на уровень рентабельности. Но надо иметь в виду, что внутри больших вертикально интегрированных холдингов, где одно предприятие следует по цепочке ЯТЦ за другим, рентабельность каждого бизнеса определяется в том числе политикой сверху, назначением «центра прибыли». Например, тот же «Росэнергоатом», который покупает топливо у ТВЭЛа, мог бы быть менее прибыльным, если бы топливная компания продавала ему свою продукцию дороже.
Это не значит, что органы власти не интересовались тем, насколько эффективно расходуются бюджетные средства. Однако поиск внутренних резервов спровоцировали скорее внешние факторы: экономический кризис последних лет, стагнация на урановом рынке и рынке обогащения, ограничение бюджетного финансирования и тревожные ожидания выхода на рынок строительства АЭС новых конкурентов. Так эффективность стала и корпоративной ценностью госкорпорации, и ее стратегической целью.
Как выглядит Росатом на фоне конкурентов, покажут цифры. Но для начала стоит определить, какие индикаторы будут наглядными. Например, Росатом одним из ключевых показателей, оценивающих долгосрочную устойчивость бизнеса, считает портфель зарубежных заказов.
В конце 2015 года этот показатель составлял $110,3 млрд, из них Росатом уже в 2016–2018 годах рассчитывал получить $22,9 млрд зарубежной выручки. У Areva на конец 2015 года портфель заказов оценивался в 29 млрд евро. Правда у госкорпорации портфель заказов рассчитан на 10 лет вперед, а приведенная цифра Areva — это семилетний заказ. Тем не менее пропорции вполне очевидные. Портфель заказов показывает потенциальную выручку компании, но по этому показателю нельзя стставить мнение о том, насколько выгоден тот или иной проект.
Экономическую эффективность предприятия хорошо характеризует рентабельность: отношение прибыли к активам, ресурсам или доходам. Один из базовых показателей — рентабельность продаж (операционная), которая демонстрирует, сколько компания заработала на каждом рубле (или долларе) дохода. Инвесторы также смотрят на рентабельность по EBITDA. В отличие от операционной рентабельности, этот коэффициент показывает финансовый результат компании без учета такой неденежной статьи расходов, как амортизация.
Насколько объективным будет сравнение Росатома с Westinghouse или Areva по этому показателю? Судите сами. Данных по EBITDA и операционной прибыли госкорпорации за 2015 год в открытых источниках обнаружить не удалось. Westinghouse вообще не публичная структура и свои финансы до конца 2015 года не раскрывала; как обстоят дела в компании, общественность узнала лишь после бухгалтерского скандала в материнской Toshiba.
Однако есть статистика за 2014 год: у Westinghouse рентабельность по EBITDA в 2014 году составила 13 %, у Areva — 8–9 %, у Росатома — 32 %. Однако, во‑первых, Areva сейчас спасают от банкротства, так что данные за 2014 год, мягко говоря, устарели. А во‑вторых, у компаний различный состав активов. Все они являются вертикально интегрированными структурами, но при этом объединяют разные виды бизнеса: например, Westinghouse занимается только реакторами и топливом, а такие сегменты, как обогащение или конверсия, не охватывает. Areva занимается (-алась) и тем, и другим, и третьим, но, в отличие от Росатома (заметим, что «Росэнергоатом» — одна из самых рентабельных компаний госкорпорации), генерацией электроэнергии не занимается, во Франции это прерогатива EDF.
С другой стороны, с 2015 года в результатах Росатома консолидируются и финансы «Атомэнергосбыта» — сбытовой «дочки» «Росэнергоатома», продающей электроэнергию розничным потребителям. Сбытовая компания — финальное звено на энергорынке РФ, она занимается сбором средств с потребителей и последующим перераспределением платежа дальше по цепочке, поэтому имеет очень большую выручку при минимальной и ограниченной рентабельности (что не раз критиковал топ-менеджмент Росатома). Так что консолидация результатов «Атомэнергосбыта» занижает рентабельность самого Росатома.
Получается, что корректнее сравнивать обогащение с обогащением, машиностроение с машиностроением и так далее. Тем более что управляющие компании дивизионов Росатома — АО. Причем помимо EBITDA лучше всего ориентироваться на производительность труда. Она рассчитывается как отношение произведенной продукции в рублях или в единицах к общей численности персонала.
Имеет смысл смотреть и на уровень рентабельности. Но надо иметь в виду, что внутри больших вертикально интегрированных холдингов, где одно предприятие следует по цепочке ЯТЦ за другим, рентабельность каждого бизнеса определяется в том числе политикой сверху, назначением «центра прибыли». Например, тот же «Росэнергоатом», который покупает топливо у ТВЭЛа, мог бы быть менее прибыльным, если бы топливная компания продавала ему свою продукцию дороже.
«Росэнергоатом»
У концерна, исторически оперирующего только атомными станциями, не так уж много публичных аналогов. Как правило, производственные активы генерирующих компаний включают разные типы генерации. Мы выбрали для сравнения несколько компаний, наиболее близких к концерну. Французская EDF генерирует 80% электроэнергии на АЭС, американская Exelon — 88%. Китайская CGN Power позиционирует себя как крупнейшего оператора АЭС в КНР и главного атомного «строителя» в мире (10 блоков на стадии сооружения по данным на 31 декабря 2015 года).
Для сравнения мы брали рентабельность по EBITDA, если это было возможно, производительность труда, а также КИУМ — важнейшую характеристику эффективности энергогенерирующих предприятий. Этот параметр характеризует эффективность электростанции в целом: технологическое совершенство, квалифицированность персонала и так далее. Правда, зачастую КИУМ зависит и от организации всей энергетики на государственном уровне, поэтому компания-оператор не всегда может на него повлиять. Кроме того, на КИУМ влияет также способность АЭС работать в маневренном режиме, существующая, например, во Франции.
Важный момент: при анализе мы учитывали различия в стандартах отчетности у российских и зарубежных компаний. Эти различия проистекают из целей составления отчетности: РСБУ в первую очередь ориентирована на налоговые органы, а МСФО — на инвесторов. И если сама госкорпорация ежегодно выпускает отчетность по международным стандартам, то управляющие компании отраслевых дивизионов и тем более предприятия уровня ЦФО-3 — далеко не всегда.
У концерна, исторически оперирующего только атомными станциями, не так уж много публичных аналогов. Как правило, производственные активы генерирующих компаний включают разные типы генерации. Мы выбрали для сравнения несколько компаний, наиболее близких к концерну. Французская EDF генерирует 80% электроэнергии на АЭС, американская Exelon — 88%. Китайская CGN Power позиционирует себя как крупнейшего оператора АЭС в КНР и главного атомного «строителя» в мире (10 блоков на стадии сооружения по данным на 31 декабря 2015 года).
Для сравнения мы брали рентабельность по EBITDA, если это было возможно, производительность труда, а также КИУМ — важнейшую характеристику эффективности энергогенерирующих предприятий. Этот параметр характеризует эффективность электростанции в целом: технологическое совершенство, квалифицированность персонала и так далее. Правда, зачастую КИУМ зависит и от организации всей энергетики на государственном уровне, поэтому компания-оператор не всегда может на него повлиять. Кроме того, на КИУМ влияет также способность АЭС работать в маневренном режиме, существующая, например, во Франции.
Важный момент: при анализе мы учитывали различия в стандартах отчетности у российских и зарубежных компаний. Эти различия проистекают из целей составления отчетности: РСБУ в первую очередь ориентирована на налоговые органы, а МСФО — на инвесторов. И если сама госкорпорация ежегодно выпускает отчетность по международным стандартам, то управляющие компании отраслевых дивизионов и тем более предприятия уровня ЦФО-3 — далеко не всегда.
Таблица 1. Сравнительные показатели генерирующих компаний (данные за 2015 год)
Обозначенная в отчете рентабельность по EBITDA концерна «Росэнергоатом» по итогам 2015 года составила 51,25 % против 23,5 % у французской EDF; только вот концерн при расчете EBITDA отталкивается от валовой прибыли (до вычета коммерческих и управленческих расходов), в то время как EDF — от операционной. Если же «привести» результаты компаний к единому формату и взять для расчета EBITDA «Росэнергоатома» прибыль от продаж, а не валовую, то сравнение окажется уже не в пользу концерна: 22,99 %.
В «Росэнергоатоме» убеждены, что в сфере производства электроэнергии корректно опираться не на денежный показатель, а на натуральный: брать фактическую выработку в киловатт-часах и делить ее на численность персонала, задействованного в генерации. Расчет производительности труда «Росэнергоатома» на основе выручки осложнен тем, что доходы концерна, с одной стороны, ограничены из-за регулируемой части рынка, а с другой — включают надбавку на безопасность.
Кроме того, непонятно, какую численность персонала принимать в расчет. «Ведь если поделить выручку от продажи электроэнергии АЭС на всех работников концерна, то в расчетах окажутся учтены, например, строители, которые к генерации этого электричества отношения не имеют. А ведь это несколько тысяч человек! Учитывая, что концерн в последнее время ведет активное строительство, при сравнении „Росэнергоатома" с другими энергокомпаниями корректно было бы не учитывать строителей в численности персонала», — объяснял недавно в интервью нашему журналу замгендиректора — директор по экономике и финансам концерна «Росэнергоатом» Сергей Мигалин.
Сравнение же с западными производителями электроэнергии, по его словам, осложняется существенными различиями в структуре организации процесса эксплуатации блока (например, в Европе и США многие вспомогательные работы и услуги выполняют сторонние организации, в России же, даже если какой-либо бизнес-процесс отдается на аутсорсинг, он все равно, как правило, остается в периметре консолидации).
В «Росэнергоатоме» убеждены, что в сфере производства электроэнергии корректно опираться не на денежный показатель, а на натуральный: брать фактическую выработку в киловатт-часах и делить ее на численность персонала, задействованного в генерации. Расчет производительности труда «Росэнергоатома» на основе выручки осложнен тем, что доходы концерна, с одной стороны, ограничены из-за регулируемой части рынка, а с другой — включают надбавку на безопасность.
Кроме того, непонятно, какую численность персонала принимать в расчет. «Ведь если поделить выручку от продажи электроэнергии АЭС на всех работников концерна, то в расчетах окажутся учтены, например, строители, которые к генерации этого электричества отношения не имеют. А ведь это несколько тысяч человек! Учитывая, что концерн в последнее время ведет активное строительство, при сравнении „Росэнергоатома" с другими энергокомпаниями корректно было бы не учитывать строителей в численности персонала», — объяснял недавно в интервью нашему журналу замгендиректора — директор по экономике и финансам концерна «Росэнергоатом» Сергей Мигалин.
Сравнение же с западными производителями электроэнергии, по его словам, осложняется существенными различиями в структуре организации процесса эксплуатации блока (например, в Европе и США многие вспомогательные работы и услуги выполняют сторонние организации, в России же, даже если какой-либо бизнес-процесс отдается на аутсорсинг, он все равно, как правило, остается в периметре консолидации).
ТВЭЛ и «Техснабэкспорт»
В отличие от «Росэнергоатома», который оперирует на российском рынке, АО «ТВЭЛ» продает продукцию и на международном рынке, а также взаимодействует с зарубежными партнерами. Так что тут без МСФО — как без рук. Правда, сравнительный анализ ТВЭЛа затрудняет тот факт, что прямых публичных аналогов у топливной компании, которая занимается и обогащением, и конверсией, и фабрикацией, практически нет.
Особенность Росатома в том, что ядерное топливо российского дизайна продает на зарубежном рынке ТВЭЛ, а обогащенный урановый продукт, который производится на заводах топливной компании, реализует внешним партнерам «Техснабэкспорт». Впрочем, определенные выводы об уровне эффективноси из сравнения отчетности компаний все же сделать можно.
Существенный разрыв в производительности труда предприятий ТВЭЛа с основными конкурентами — не новость. Основные активы топливной компании создавались в советское время и обременены большими площадями, вспомогательными подразделениями, на предприятиях ТВЭЛа выше численность персонала и зачастую сравнительно невысока доля автоматизации.
В отличие от «Росэнергоатома», который оперирует на российском рынке, АО «ТВЭЛ» продает продукцию и на международном рынке, а также взаимодействует с зарубежными партнерами. Так что тут без МСФО — как без рук. Правда, сравнительный анализ ТВЭЛа затрудняет тот факт, что прямых публичных аналогов у топливной компании, которая занимается и обогащением, и конверсией, и фабрикацией, практически нет.
Особенность Росатома в том, что ядерное топливо российского дизайна продает на зарубежном рынке ТВЭЛ, а обогащенный урановый продукт, который производится на заводах топливной компании, реализует внешним партнерам «Техснабэкспорт». Впрочем, определенные выводы об уровне эффективноси из сравнения отчетности компаний все же сделать можно.
Существенный разрыв в производительности труда предприятий ТВЭЛа с основными конкурентами — не новость. Основные активы топливной компании создавались в советское время и обременены большими площадями, вспомогательными подразделениями, на предприятиях ТВЭЛа выше численность персонала и зачастую сравнительно невысока доля автоматизации.
Таблица 2. Сравнительные показатели компаний ЯТЦ
«Атомэнергомаш»
В энергомашиностроительном бизнесе показатели рентабельности свести в одну таблицу сложнее: «Атомэнергомаш» и Doosan раскрывают EBITDA, а вот GE и Areva EBITDA с разбивкой по сегментам не дают — только консолидированный показатель. У «Атомэнергомаша» EBITDA margin сопоставима с Doosan: 3,5% против 5% в 2015 году и 8,5% против 8,2% годом ранее. У реакторного подразделения Areva последние опубликованные данные относятся к 2014 году, по итогам которого был зафиксирован операционный убыток. Siemens отчитался о 12,7% рентабельности по EBITDA. Лидер здесь — GE Power, которое даже на операционном уровне показывает рентабельность в 21%.
В отличие от ТВЭЛа, они еще только в начале пути. В 2015 году на Атоммаше поставили оборудование, которое высвобождает площади и повышает производительность (высвобожденных людей переведут на другие участки).
В энергомашиностроительном бизнесе показатели рентабельности свести в одну таблицу сложнее: «Атомэнергомаш» и Doosan раскрывают EBITDA, а вот GE и Areva EBITDA с разбивкой по сегментам не дают — только консолидированный показатель. У «Атомэнергомаша» EBITDA margin сопоставима с Doosan: 3,5% против 5% в 2015 году и 8,5% против 8,2% годом ранее. У реакторного подразделения Areva последние опубликованные данные относятся к 2014 году, по итогам которого был зафиксирован операционный убыток. Siemens отчитался о 12,7% рентабельности по EBITDA. Лидер здесь — GE Power, которое даже на операционном уровне показывает рентабельность в 21%.
В отличие от ТВЭЛа, они еще только в начале пути. В 2015 году на Атоммаше поставили оборудование, которое высвобождает площади и повышает производительность (высвобожденных людей переведут на другие участки).
Таблица 3. Сравнение производительности труда компаний атомного машиностроения
Заключение
Сила Росатома — в уникальном сочетании внутри одной корпорации полной технологической цепочки атомной промышленности. Эффект масштаба может создавать ложное ощущение стабильности. Поэтому можно и нужно все время следить за конкурентами в различных секторах отрасли, сравнивать и намечать пути повышения эффективности.
На примере Westinghouse и Areva мы видим, как некогда грозные конкуренты Росатома один за другим сходят с арены. Анализ их ошибок, детальное изучение негативного опыта весьма полезно: у нас появляется шанс не наступить на те же грабли.
Сила Росатома — в уникальном сочетании внутри одной корпорации полной технологической цепочки атомной промышленности. Эффект масштаба может создавать ложное ощущение стабильности. Поэтому можно и нужно все время следить за конкурентами в различных секторах отрасли, сравнивать и намечать пути повышения эффективности.
На примере Westinghouse и Areva мы видим, как некогда грозные конкуренты Росатома один за другим сходят с арены. Анализ их ошибок, детальное изучение негативного опыта весьма полезно: у нас появляется шанс не наступить на те же грабли.
ДРУГИЕ МАТЕРИАЛЫ НОМЕРА
