Ядерное княжество
Текст: Ингард ШУЛЬГА
Южно-Африканская Республика, создавшая в прошлом небольшой ядерный арсенал, запланировала прорыв в реакторных технологиях и наметила масштабную программу строительства АЭС. Однако большинство начинаний ЮАР в атомной сфере не были доведены до конца или регрессировали. В итоге это государство так и не стало заметным игроком ни в одной атомной нише, хотя не раз имело шансы.
Иллюстрация: Влад Суровегин
Фото: Google.com, Eskom.co.za, Flickr/IAEA
Южная Африка стала одной из первых стран, вовлеченных в ядерно-топливный цикл. Еще в конце Второй мировой войны правительство Южно-Африканского Союза (предшественника современной ЮАР, в то время государства, входившего в Британское содружество наций) по инициативе Лондона начало секретное исследование возможности промышленной добычи урана.
В 1950-х годах ЮАС превратился в значимого поставщика этого сырья для ядерных программ Великобритании и США. В 1948 году был принят Закон об атомной энергии, в соответствии с которым создан Южно-африканский совет по атомной энергии — орган, поначалу контролировавший добычу и экспорт урана, а в последующем отвечавший и за другие аспекты деятельности в ядерной сфере.
Еще в 1950-х годах в ЮАР начали проводиться атомные исследования, активизировавшиеся в 1960-х годах, когда доминион стал самостоятельным государством. В 1961 году ЮАС провозгласил независимость и был преобразован в Южно-Африканскую Республику, которая вышла из Содружества наций. С этого времени стала более радикальной политика апартеида — всевластия белого меньшинства населения и бесправия большинства остальных.
Эта политика начала формироваться после победы на выборах в 1948 году бурской Национальной партии, представлявшей интересы африканеров — потомков голландских, французских и немецких колонистов. Начали постепенно осложняться отношения ЮАР со значительной частью международного сообщества (как с Западом, так и с просоветским лагерем).
Ответной реакцией правящего режима стало усиление автаркии в разных сферах, в том числе и в атомной области, где ЮАР сделала главную ставку на развитие разных стадий уранового ядерно-топливного цикла. Официальными целями провозглашались повышение добавленной стоимости уранового экспорта и в перспективе —поставки обогащенного урана на зарубежные рынки.
Однако достигнутые успехи в ЯТЦ фактически не сыграли никакой роли во внешней торговле ЮАР, зато позволили стране создать ядерное оружие. В то же время в сфере реакторных технологий Южно-Африканская Республика поначалу не проявляла особых амбиций: построенные в стране в 1960–1980-х годах исследовательский и энергетические реакторы были импортированы «под ключ» из-за рубежа без особых попыток локализовать производство.
В итоге в ЮАР возникло редкое сочетание самодостаточного ядерно-топливного цикла (основанного в значительной мере на собственных, не характерных для остального мира технологиях), небольшого ядерно-оружейного комплекса и ограниченной атомной генерации, почти полностью зависимой от иностранной техники и машиностроительной базы.
В 1950-х годах ЮАС превратился в значимого поставщика этого сырья для ядерных программ Великобритании и США. В 1948 году был принят Закон об атомной энергии, в соответствии с которым создан Южно-африканский совет по атомной энергии — орган, поначалу контролировавший добычу и экспорт урана, а в последующем отвечавший и за другие аспекты деятельности в ядерной сфере.
Еще в 1950-х годах в ЮАР начали проводиться атомные исследования, активизировавшиеся в 1960-х годах, когда доминион стал самостоятельным государством. В 1961 году ЮАС провозгласил независимость и был преобразован в Южно-Африканскую Республику, которая вышла из Содружества наций. С этого времени стала более радикальной политика апартеида — всевластия белого меньшинства населения и бесправия большинства остальных.
Эта политика начала формироваться после победы на выборах в 1948 году бурской Национальной партии, представлявшей интересы африканеров — потомков голландских, французских и немецких колонистов. Начали постепенно осложняться отношения ЮАР со значительной частью международного сообщества (как с Западом, так и с просоветским лагерем).
Ответной реакцией правящего режима стало усиление автаркии в разных сферах, в том числе и в атомной области, где ЮАР сделала главную ставку на развитие разных стадий уранового ядерно-топливного цикла. Официальными целями провозглашались повышение добавленной стоимости уранового экспорта и в перспективе —поставки обогащенного урана на зарубежные рынки.
Однако достигнутые успехи в ЯТЦ фактически не сыграли никакой роли во внешней торговле ЮАР, зато позволили стране создать ядерное оружие. В то же время в сфере реакторных технологий Южно-Африканская Республика поначалу не проявляла особых амбиций: построенные в стране в 1960–1980-х годах исследовательский и энергетические реакторы были импортированы «под ключ» из-за рубежа без особых попыток локализовать производство.
В итоге в ЮАР возникло редкое сочетание самодостаточного ядерно-топливного цикла (основанного в значительной мере на собственных, не характерных для остального мира технологиях), небольшого ядерно-оружейного комплекса и ограниченной атомной генерации, почти полностью зависимой от иностранной техники и машиностроительной базы.
Справка 1
Оценивая причины выбора Преторией столь экзотической технологии обогащения урана, стоит учитывать международный контекст того времени.
В 1960-х годах, когда разрабатывался «немецко-юаровский» метод, центрифужная технология представлялась не менее экзотической и не была апробирована на Западе. Ее применение в промышленном масштабе началось только в Советском Союзе, причем, судя по недавно рассекреченным докладам разведки США, это было неизвестно даже Вашингтону.
На Западе же опыта промышленного использования центрифуг не было до второй половины 1970-х годов, когда заработали первые коммерческие мощности Urenco в Кейпенхерсте, Великобритания.
Внедрение относительно эффективных газодиффузионных каскадов нового поколения (уступавших центрифугам, но превосходивших разделительные мощности США) началось также лишь в самом конце 1970-х годов — с пуском в 1979 году завода Eurodif в Трикастене, Франция.
Те же причины, очевидно, объясняют и успехи Германии в продвижении на международном рынке аналогичной технологии аэродинамического разделения (так называемого «сопла Беккера»). Немецко-бразильское соглашение 1975 года предусматривало поставку широкого спектра ядерных технологий, включая строительство в Бразилии разделительного завода мощностью около 0,2 млн ЕРР/год.
Проект не был завершен не только из-за недовольства США этой сделкой, но и ввиду сомнительных экономических параметров. Не случайно в последующем Бразилия отдала предпочтение центрифугам. Германия сделала такой же выбор.
Оценивая причины выбора Преторией столь экзотической технологии обогащения урана, стоит учитывать международный контекст того времени.
В 1960-х годах, когда разрабатывался «немецко-юаровский» метод, центрифужная технология представлялась не менее экзотической и не была апробирована на Западе. Ее применение в промышленном масштабе началось только в Советском Союзе, причем, судя по недавно рассекреченным докладам разведки США, это было неизвестно даже Вашингтону.
На Западе же опыта промышленного использования центрифуг не было до второй половины 1970-х годов, когда заработали первые коммерческие мощности Urenco в Кейпенхерсте, Великобритания.
Внедрение относительно эффективных газодиффузионных каскадов нового поколения (уступавших центрифугам, но превосходивших разделительные мощности США) началось также лишь в самом конце 1970-х годов — с пуском в 1979 году завода Eurodif в Трикастене, Франция.
Те же причины, очевидно, объясняют и успехи Германии в продвижении на международном рынке аналогичной технологии аэродинамического разделения (так называемого «сопла Беккера»). Немецко-бразильское соглашение 1975 года предусматривало поставку широкого спектра ядерных технологий, включая строительство в Бразилии разделительного завода мощностью около 0,2 млн ЕРР/год.
Проект не был завершен не только из-за недовольства США этой сделкой, но и ввиду сомнительных экономических параметров. Не случайно в последующем Бразилия отдала предпочтение центрифугам. Германия сделала такой же выбор.
Ставка на обогащение
Развитие атомного комплекса ЮАР началось с добычи урана, по геологическим запасам которого страна занимает пятое место в мире. Почти весь уран в этом государстве получают в качестве побочного продукта добычи золота и в небольшой степени — меди, что нетипично: лишь несколько процентов от общего объема урана, добываемого в мире, получают подобным образом.
Пилотные установки для производства урана начали вводиться в строй на рудниках с 1949 года. Промышленная добыча началась с 1952 года, а к 1955 году закись-окись этого металла производили на 12 заводах из сырья 19 рудников; объем производства достиг примерно 2,5 тыс. тонн урана в год. К концу 1950-х годов сырье получали с 26 рудников, а производство урана достигло 5,9 тыс. тонн; ЮАР стала одним из ведущих поставщиков этого металла (15–17% рынка).
Развитие уранодобычи в Намибии (ныне занимающей 5–6-е место в мире по этому показателю) началось именно в период оккупации региона Южной Африкой, закончившейся в 1990 году — незадолго до падения в 1994 году режима апартеида.
С 1950 года и до середины 1960-х годов весь южноафриканский уран закупали США и Великобритания через специально созданное совместное агентство. Это сырье предназначалось почти исключительно для военных программ двух стран. Со второй половины 1960-х годов, когда гарантированные закупки американо-британского агентства прекратились, ЮАР вышла на формировавшийся международный коммерческий рынок урана, со всеми вытекающими последствиями, и прежде всего — отсутствием гарантий сбыта.
Первый исторический максимум добычи урана в ЮАР наблюдался на границе 1950–1960-х годов, после чего его производство стало снижаться. В 1960–1970-х годах объем добычи урана, который зависел от конъюнктуры рынка золота, менялся в диапазоне 2–5 тыс. тонн, достигнув нового максимума (более 6 тыс. тонн) на границе 1970–1980-х годов.
В тот период основной продукт добычи урансодержащих руд — золото — обеспечивал около 30% стоимостного объема экспорта и 8–10% валового внутреннего продукта (ВВП) Южно-Африканской Республики, что предопределило расцвет производства урана.
С тех пор объем его добычи в целом снижался и в последние годы установился в диапазоне 400–600 тонн, что лишь в 3–4 раза больше собственных реакторных потребностей ЮАР. Соответственно, страна утратила былые исключительные позиции на мировом урановом рынке (11-е место в мире; менее 1% добычи).
Однако ЮАР не собиралась ограничиваться уранодобычей и планировала развивать собственные исследования в атомной сфере. С этой целью в 1959 году правительство решило создать специализированный центр в Пелиндабе (в 30 км западнее административной столицы страны Претории), который стал средоточием южноафриканских атомных НИОКР.
В начале 1960-х годов американская компания Allis-Chalmers построила в Пелиндабе исследовательский реактор Safari‑1. Его физпуск состоялся в марте 1965 года, а к 1968 году мощность была увеличена с 7 до 20 МВт. Реактор использовал топливо на основе высокообогащенного (более 90%) урана, которое в первые десять лет поставлялось из США.
Вашингтон также сыграл важнейшую роль в подготовке южноафриканских специалистов в атомной области: многие из них учились и стажировались в США. Помимо Safari‑1, в Пелиндабе были созданы и другие исследовательские установки, в частности, критическая сборка собственной южноафриканской конструкции, пущенная в 1967 году.
В качестве одного из направлений развития отрасли Претория рассматривала создание собственных переделов уранового ЯТЦ, официально объясняя это намерением экспортировать обогащенный уран. Прорабатывалось несколько технологий его обогащения, в том числе лазерное, центрифужное, аэродинамическое разделение изотопов. В итоге предпочтение было отдано последнему.
Похожая по физическому принципу, но не идентичная по конструктивному исполнению технология применялась в опытных масштабах в Германии (однако попытка ее дальнейшего внедрения не увенчалась успехом, см. Справку 1).
Суть южноафриканской технологии заключается в создании центробежных сил в отклоняемом потоке газа (смеси шестифтористого урана с водородом), испускаемого под значительным давлением под углом через узкое отверстие. При этом возникает небольшая разница в отклонении молекул с тяжелым (238U) и легкими (235U, 234U) изотопами, что позволяет отделять первый от вторых.
Южноафриканская технология имела как преимущества, так и недостатки по сравнению с другими, получившими распространение в мире. К преимуществам можно отнести меньшие производственные площади в сравнении, например, с гигантскими газодиффузионными заводами.
Учитывая, что ЮАР стремилась скрыть факт, а затем — масштаб реализации ядерно-оружейной программы, это свойство принималось во внимание (попытка создать в Пелиндабе мало-мальски эффективные и еще более «компактные» лазерные мощности не увенчалась успехом, как и в других странах).
Кроме того, аэродинамическая технология представлялась южноафриканским ученым и инженерам менее конструктивно изощренной, более простой в реализации, чем, например, центрифужные каскады (внедрение которых на Западе в тот период только начиналось, см. Справку 1). Недостаток аэродинамической сепарации — огромные энергозатраты (3–10 тыс. кВт·ч/ЕРР), намного бóльшие, чем даже у газовой диффузии, не говоря уж о центрифужном разделении.
22 июля 1970 года премьер-министр ЮАР Балтазар Форстер, выступая в парламенте, официально заявил о создании в стране оригинальной технологии обогащения урана, не вдаваясь в детали. На ассигнования, одобренные представительным органом, специально созданная государственная корпорация UCOR (Uranium Enrichment Corporation of South Africa) начала строительство пилотного завода по обогащению урана.
Предприятие было пущено в апреле 1975 года на площадке Валиндаба, по соседству с Пелиндабой. После доработки проекта его мощность была увеличена с ~6 тыс. ЕРР/год до ~10 тыс. ЕРР/год.
Рассчитывая в перспективе экспортировать обогащенный уран, ЮАР планировала в 1980-х годах создать мощности разделения минимум в 5 млн ЕЕР/год. По настоянию Претории с конца 1970-х годов в долгосрочные контракты на экспорт южноафриканского урана стали включаться пункты, предусматривающие возможность перевода поставок, начиная с середины 1980-х годов, в форму обогащенного гексафторида урана. Однако на деле южноафриканская технология обогащения нашла иное применение.
Развитие атомного комплекса ЮАР началось с добычи урана, по геологическим запасам которого страна занимает пятое место в мире. Почти весь уран в этом государстве получают в качестве побочного продукта добычи золота и в небольшой степени — меди, что нетипично: лишь несколько процентов от общего объема урана, добываемого в мире, получают подобным образом.
Пилотные установки для производства урана начали вводиться в строй на рудниках с 1949 года. Промышленная добыча началась с 1952 года, а к 1955 году закись-окись этого металла производили на 12 заводах из сырья 19 рудников; объем производства достиг примерно 2,5 тыс. тонн урана в год. К концу 1950-х годов сырье получали с 26 рудников, а производство урана достигло 5,9 тыс. тонн; ЮАР стала одним из ведущих поставщиков этого металла (15–17% рынка).
Развитие уранодобычи в Намибии (ныне занимающей 5–6-е место в мире по этому показателю) началось именно в период оккупации региона Южной Африкой, закончившейся в 1990 году — незадолго до падения в 1994 году режима апартеида.
С 1950 года и до середины 1960-х годов весь южноафриканский уран закупали США и Великобритания через специально созданное совместное агентство. Это сырье предназначалось почти исключительно для военных программ двух стран. Со второй половины 1960-х годов, когда гарантированные закупки американо-британского агентства прекратились, ЮАР вышла на формировавшийся международный коммерческий рынок урана, со всеми вытекающими последствиями, и прежде всего — отсутствием гарантий сбыта.
Первый исторический максимум добычи урана в ЮАР наблюдался на границе 1950–1960-х годов, после чего его производство стало снижаться. В 1960–1970-х годах объем добычи урана, который зависел от конъюнктуры рынка золота, менялся в диапазоне 2–5 тыс. тонн, достигнув нового максимума (более 6 тыс. тонн) на границе 1970–1980-х годов.
В тот период основной продукт добычи урансодержащих руд — золото — обеспечивал около 30% стоимостного объема экспорта и 8–10% валового внутреннего продукта (ВВП) Южно-Африканской Республики, что предопределило расцвет производства урана.
С тех пор объем его добычи в целом снижался и в последние годы установился в диапазоне 400–600 тонн, что лишь в 3–4 раза больше собственных реакторных потребностей ЮАР. Соответственно, страна утратила былые исключительные позиции на мировом урановом рынке (11-е место в мире; менее 1% добычи).
Однако ЮАР не собиралась ограничиваться уранодобычей и планировала развивать собственные исследования в атомной сфере. С этой целью в 1959 году правительство решило создать специализированный центр в Пелиндабе (в 30 км западнее административной столицы страны Претории), который стал средоточием южноафриканских атомных НИОКР.
В начале 1960-х годов американская компания Allis-Chalmers построила в Пелиндабе исследовательский реактор Safari‑1. Его физпуск состоялся в марте 1965 года, а к 1968 году мощность была увеличена с 7 до 20 МВт. Реактор использовал топливо на основе высокообогащенного (более 90%) урана, которое в первые десять лет поставлялось из США.
Вашингтон также сыграл важнейшую роль в подготовке южноафриканских специалистов в атомной области: многие из них учились и стажировались в США. Помимо Safari‑1, в Пелиндабе были созданы и другие исследовательские установки, в частности, критическая сборка собственной южноафриканской конструкции, пущенная в 1967 году.
В качестве одного из направлений развития отрасли Претория рассматривала создание собственных переделов уранового ЯТЦ, официально объясняя это намерением экспортировать обогащенный уран. Прорабатывалось несколько технологий его обогащения, в том числе лазерное, центрифужное, аэродинамическое разделение изотопов. В итоге предпочтение было отдано последнему.
Похожая по физическому принципу, но не идентичная по конструктивному исполнению технология применялась в опытных масштабах в Германии (однако попытка ее дальнейшего внедрения не увенчалась успехом, см. Справку 1).
Суть южноафриканской технологии заключается в создании центробежных сил в отклоняемом потоке газа (смеси шестифтористого урана с водородом), испускаемого под значительным давлением под углом через узкое отверстие. При этом возникает небольшая разница в отклонении молекул с тяжелым (238U) и легкими (235U, 234U) изотопами, что позволяет отделять первый от вторых.
Южноафриканская технология имела как преимущества, так и недостатки по сравнению с другими, получившими распространение в мире. К преимуществам можно отнести меньшие производственные площади в сравнении, например, с гигантскими газодиффузионными заводами.
Учитывая, что ЮАР стремилась скрыть факт, а затем — масштаб реализации ядерно-оружейной программы, это свойство принималось во внимание (попытка создать в Пелиндабе мало-мальски эффективные и еще более «компактные» лазерные мощности не увенчалась успехом, как и в других странах).
Кроме того, аэродинамическая технология представлялась южноафриканским ученым и инженерам менее конструктивно изощренной, более простой в реализации, чем, например, центрифужные каскады (внедрение которых на Западе в тот период только начиналось, см. Справку 1). Недостаток аэродинамической сепарации — огромные энергозатраты (3–10 тыс. кВт·ч/ЕРР), намного бóльшие, чем даже у газовой диффузии, не говоря уж о центрифужном разделении.
22 июля 1970 года премьер-министр ЮАР Балтазар Форстер, выступая в парламенте, официально заявил о создании в стране оригинальной технологии обогащения урана, не вдаваясь в детали. На ассигнования, одобренные представительным органом, специально созданная государственная корпорация UCOR (Uranium Enrichment Corporation of South Africa) начала строительство пилотного завода по обогащению урана.
Предприятие было пущено в апреле 1975 года на площадке Валиндаба, по соседству с Пелиндабой. После доработки проекта его мощность была увеличена с ~6 тыс. ЕРР/год до ~10 тыс. ЕРР/год.
Рассчитывая в перспективе экспортировать обогащенный уран, ЮАР планировала в 1980-х годах создать мощности разделения минимум в 5 млн ЕЕР/год. По настоянию Претории с конца 1970-х годов в долгосрочные контракты на экспорт южноафриканского урана стали включаться пункты, предусматривающие возможность перевода поставок, начиная с середины 1980-х годов, в форму обогащенного гексафторида урана. Однако на деле южноафриканская технология обогащения нашла иное применение.
Справка 2
В начале августа 1977 года Советский Союз оповестил страны Запада — по дипломатическим каналам и при помощи СМИ — о том, что в ЮАР завершается разработка и готовится испытание ядерного оружия. Проверяя данные советской разведки, США открыли с помощью своего спутника объект в пустыне Калахари, который специалисты идентифицировали как ядерный полигон.
Дальнейший анализ разведданных привел к выводу, что Претория готовится к подземным испытаниям ядерных взрывных устройств. Под давлением ведущих держав (в том числе Франции, позиция которой для Претории в то время была особенно важна, поскольку французские компании как раз начали строить АЭС «Коберг») Южно-Африканская Республика отказалась от испытаний, законсервировав полигон. Однако работы по созданию ядерных боеприпасов втайне продолжались.
В сентябре 1979 года американский спутник засек вспышку в Южном полушарии, точное место и природа которой официально так и не были установлены. По некоторым признакам, вспышка могла быть вызвана взрывом маломощного ядерного устройства на территории ЮАР, однако больше сторонников получила версия о техническом сбое или отблеске, которые сбили с толку аппаратуру спутника. Инцидент, оставшийся неподтвержденным, нередко упоминается в контексте версии о тайной кооперации ЮАР и Израиля в создании ядерного оружия.
На протяжении полутора десятилетий ЮАР не проводила испытаний ядерных взрывных устройств, не признавала наличия у себя ядерного оружия, в то же время активно не опровергая обвинений. Такая двусмысленная позиция была частью ядерной доктрины Претории, предусматривавшей использование атомного оружия не только и не столько в ходе боевых действий, сколько в качестве средства психологического давления на враждебные режимы в окружающих странах и на Запад.
От последнего ЮАР добивалась поддержки в критических ситуациях (во избежание нежелательного для США и других западных стран выхода из-под контроля процессов, происходивших на юге Африки, — резкого усиления СССР в этом регионе).
Кульминацией такой стратегии стал 1988 год, когда обострение обстановки в Анголе и Намибии спровоцировало Преторию, вынужденную отступать, на демонстрацию силы. В августе министр иностранных дел ЮАР Рулоф Бота заявил, что ЮАР имеет возможность создать ядерное оружие, если сочтет нужным.
Вскоре после этого на полигоне в Калахари начались почти демонстративные приготовления к ядерному испытанию. Таким образом Претория косвенно признала свой ядерный потенциал, чтобы добиться внешнеполитических целей.
В начале августа 1977 года Советский Союз оповестил страны Запада — по дипломатическим каналам и при помощи СМИ — о том, что в ЮАР завершается разработка и готовится испытание ядерного оружия. Проверяя данные советской разведки, США открыли с помощью своего спутника объект в пустыне Калахари, который специалисты идентифицировали как ядерный полигон.
Дальнейший анализ разведданных привел к выводу, что Претория готовится к подземным испытаниям ядерных взрывных устройств. Под давлением ведущих держав (в том числе Франции, позиция которой для Претории в то время была особенно важна, поскольку французские компании как раз начали строить АЭС «Коберг») Южно-Африканская Республика отказалась от испытаний, законсервировав полигон. Однако работы по созданию ядерных боеприпасов втайне продолжались.
В сентябре 1979 года американский спутник засек вспышку в Южном полушарии, точное место и природа которой официально так и не были установлены. По некоторым признакам, вспышка могла быть вызвана взрывом маломощного ядерного устройства на территории ЮАР, однако больше сторонников получила версия о техническом сбое или отблеске, которые сбили с толку аппаратуру спутника. Инцидент, оставшийся неподтвержденным, нередко упоминается в контексте версии о тайной кооперации ЮАР и Израиля в создании ядерного оружия.
На протяжении полутора десятилетий ЮАР не проводила испытаний ядерных взрывных устройств, не признавала наличия у себя ядерного оружия, в то же время активно не опровергая обвинений. Такая двусмысленная позиция была частью ядерной доктрины Претории, предусматривавшей использование атомного оружия не только и не столько в ходе боевых действий, сколько в качестве средства психологического давления на враждебные режимы в окружающих странах и на Запад.
От последнего ЮАР добивалась поддержки в критических ситуациях (во избежание нежелательного для США и других западных стран выхода из-под контроля процессов, происходивших на юге Африки, — резкого усиления СССР в этом регионе).
Кульминацией такой стратегии стал 1988 год, когда обострение обстановки в Анголе и Намибии спровоцировало Преторию, вынужденную отступать, на демонстрацию силы. В августе министр иностранных дел ЮАР Рулоф Бота заявил, что ЮАР имеет возможность создать ядерное оружие, если сочтет нужным.
Вскоре после этого на полигоне в Калахари начались почти демонстративные приготовления к ядерному испытанию. Таким образом Претория косвенно признала свой ядерный потенциал, чтобы добиться внешнеполитических целей.
Атомная мистификация
С середины 1970-х годов достижения страны в сфере ядерно-топливного цикла были направлены прежде всего на создание ядерного оружия. Этому способствовали значительное осложнение внешнеполитической обстановки вокруг ЮАР, в том числе дестабилизация, которая по разным причинам нарастала в окружающих странах и регионах (Намибии, Анголе, Родезии, Мозамбике и других), и обострение противоречий как с Западом (в первую очередь с США и Великобританией), так и с Советским Союзом.
В этих условиях правящие круги ЮАР рассматривали создание атомного оружия как важный компонент своей безопасности. При этом в качестве основной внешней угрозы (потенциальных целей для ядерного оружия) рассматривались политические и повстанческие движения и режимы, действовавшие в соседних с ЮАР регионах и поддерживаемые главным образом Советским Союзом и его сателлитами.
В мире и раньше подозревали, что, развивая ядерно-топливный цикл, ЮАР на самом деле ведет двойную игру, но явных доказательств этого не было. Многих настораживало лишь упорное нежелание Претории присоединяться к Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), следствием чего стали бы постановка всех (а не только некоторых) атомных объектов страны под международный контроль и всесторонний учет использования ядерных материалов.
Во второй половине 1970-х годов иностранные разведки обнаружили факты, которые могли свидетельствовать о работах по созданию и развитию в Южной Африке ядерного оружия (см. Справку 2).
Возникло редкое для того времени единодушие по ряду позиций между западными странами и СССР; при этом цели антагонистов были разными. Раздражение ведущих ядерных держав дополнительно усиливалось тем, что незадолго до этого (в 1974 году) ядерные испытания провела Индия: на их фоне атомные поползновения ЮАР выглядели как очередное проявление новой тенденции, ведущей к разрушению миропорядка, который начал складываться вокруг ДНЯО.
Свидетельства ядерных амбиций Претории стали поводом для усиления давления на ЮАР, в частности — введения против нее дополнительных санкций (на поставки оружия, отчасти на сотрудничество в атомной сфере и так далее). Все это, в свою очередь, еще больше укрепляло южноафриканский режим во мнении, что лишь атомное оружие может оградить его от растущих внешних угроз.
С середины 1970-х годов достижения страны в сфере ядерно-топливного цикла были направлены прежде всего на создание ядерного оружия. Этому способствовали значительное осложнение внешнеполитической обстановки вокруг ЮАР, в том числе дестабилизация, которая по разным причинам нарастала в окружающих странах и регионах (Намибии, Анголе, Родезии, Мозамбике и других), и обострение противоречий как с Западом (в первую очередь с США и Великобританией), так и с Советским Союзом.
В этих условиях правящие круги ЮАР рассматривали создание атомного оружия как важный компонент своей безопасности. При этом в качестве основной внешней угрозы (потенциальных целей для ядерного оружия) рассматривались политические и повстанческие движения и режимы, действовавшие в соседних с ЮАР регионах и поддерживаемые главным образом Советским Союзом и его сателлитами.
В мире и раньше подозревали, что, развивая ядерно-топливный цикл, ЮАР на самом деле ведет двойную игру, но явных доказательств этого не было. Многих настораживало лишь упорное нежелание Претории присоединяться к Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), следствием чего стали бы постановка всех (а не только некоторых) атомных объектов страны под международный контроль и всесторонний учет использования ядерных материалов.
Во второй половине 1970-х годов иностранные разведки обнаружили факты, которые могли свидетельствовать о работах по созданию и развитию в Южной Африке ядерного оружия (см. Справку 2).
Возникло редкое для того времени единодушие по ряду позиций между западными странами и СССР; при этом цели антагонистов были разными. Раздражение ведущих ядерных держав дополнительно усиливалось тем, что незадолго до этого (в 1974 году) ядерные испытания провела Индия: на их фоне атомные поползновения ЮАР выглядели как очередное проявление новой тенденции, ведущей к разрушению миропорядка, который начал складываться вокруг ДНЯО.
Свидетельства ядерных амбиций Претории стали поводом для усиления давления на ЮАР, в частности — введения против нее дополнительных санкций (на поставки оружия, отчасти на сотрудничество в атомной сфере и так далее). Все это, в свою очередь, еще больше укрепляло южноафриканский режим во мнении, что лишь атомное оружие может оградить его от растущих внешних угроз.
Генеральный директор МАГАТЭ Юкия Амано в Национальной циклотронной лаборатории ЮАР iThemba LABS, которую он посетил во время официального визита в страну 9 мая 2016 года
Создание ядерного оружия в конце 1970-х годов было поручено ракетно-космическому подразделению госкорпорации Armscor, которое занималось также разработкой перспективных средств доставки. Для реализации проекта приблизительно на полпути между атомным центром в Пелиндабе и Преторией был построен специальный комплекс, позже получивший название «Адвена».
В нем сосредоточились большинство ядерно-оружейных НИОКР и производственные функции, за исключением обогащения урана. Военная атомная программа ЮАР пошла по пути создания небольших, по современным меркам, ядерных зарядов пушечной схемы на основе высокообогащенного урана.
В то же время велись НИОКР по плутониевому направлению, имплозивной схеме и термоядерному оружию, однако они не успели перейти в продвинутую практическую фазу до смены власти в ЮАР в 1989 году, которая в конечном итоге привела к отказу от ядерной военной программы.
Согласно официальной информации, обнародованной ЮАР в начале 1990-х годов (после присоединения к ДНЯО), в стране было создано шесть ядерных боезарядов и ряд компонентов для следующих. Первый из них был произведен в 1979 году, последний — в конце 1980-х годов. Декларированное число зарядов существенно меньше, чем могла бы произвести ЮАР, исходя из имевшихся у нее разделительных мощностей и объема фабрикации реакторного топлива.
При этом страна сохранила запас высокообогащенного урана (свыше 400 кг), произведенного в Валиндабе и не использованного для фабрикации топлива реактора Safari‑1 (с 2009 года работающего на топливе с низкообогащенным ураном).
Парадоксальным образом, противостояние с Западом не помешало Франции построить в ЮАР атомную станцию западного дизайна. Контракт на сооружение «под ключ» АЭС «Коберг» с двумя блоками PWR единичной мощностью более 900 МВт был заключен незадолго до скандалов вокруг ядерной программы Претории.
Документ подписали в августе 1976 года южноафриканский заказчик Eskom (Электроснабжающая комиссия ЮАР — в то время госорган, ныне госкомпания, генерирующая 95% электричества в стране) и французский консорциум в составе компаний Framatome (поставщик реакторной технологии), Alsthom (поставщик оборудования машзала) и Spie Batignolles (строитель). При этом в кредитовании проекта участвовал французский банк Credit Lyonnais под гарантии французского государственного (в то время) агентства COFACE.
Помимо контракта было заключено трехстороннее соглашение о гарантиях нераспространения между ЮАР, Францией и МАГАТЭ, которое вступило в силу в январе 1977 года. Согласно подписанным документам, Претория отказывалась от переработки отработавшего ядерного топлива; для этой цели предполагалось вывозить ОЯТ во Францию, где должен был оставаться весь полученный плутоний.
Стоит отметить, что Франция на тот момент не присоединилась к Договору о нераспространении ядерного оружия, что с точки зрения международного права обеспечивало ей несколько большую свободу действий по сравнению с признавшими ДНЯО ядерными державами — США, СССР и Великобританией, каждая из которых к тому же имела «личные» счеты с ЮАР, в отличие от Франции.
Скандал, разразившийся в конце 1977 года вокруг ядерной программы Претории, был очень некстати как для ЮАР, так и для Франции, чьи компании получили крупнейший и очень значимый для них контракт (французы в то время делали первые шаги на международном рынке, и до соглашения с ЮАР их опыт строительства легководных реакторов за рубежом ограничивался соседней Бельгией; на очереди были переговоры о поставке аналогичных реакторов в Китай, Южную Корею и другие государства). Поэтому обе стороны попытались загладить конфликт.
Париж дежурно «нахмурил брови»: министерство иностранных дел заявило, что ЮАР пока еще не испытала свое ядерное взрывное устройство, но если это случится, то поставит под угрозу все «происходящие мирные процессы» и может вызвать серьезные последствия для взаимоотношений Франции с ЮАР.
Тем самым Претории обозначили условную красную линию, через которую не стоит переходить, чтобы обе стороны могли сохранить лицо и продолжить атомное сотрудничество. ЮАР намек поняла и свернула работы в Калахари.
В нем сосредоточились большинство ядерно-оружейных НИОКР и производственные функции, за исключением обогащения урана. Военная атомная программа ЮАР пошла по пути создания небольших, по современным меркам, ядерных зарядов пушечной схемы на основе высокообогащенного урана.
В то же время велись НИОКР по плутониевому направлению, имплозивной схеме и термоядерному оружию, однако они не успели перейти в продвинутую практическую фазу до смены власти в ЮАР в 1989 году, которая в конечном итоге привела к отказу от ядерной военной программы.
Согласно официальной информации, обнародованной ЮАР в начале 1990-х годов (после присоединения к ДНЯО), в стране было создано шесть ядерных боезарядов и ряд компонентов для следующих. Первый из них был произведен в 1979 году, последний — в конце 1980-х годов. Декларированное число зарядов существенно меньше, чем могла бы произвести ЮАР, исходя из имевшихся у нее разделительных мощностей и объема фабрикации реакторного топлива.
При этом страна сохранила запас высокообогащенного урана (свыше 400 кг), произведенного в Валиндабе и не использованного для фабрикации топлива реактора Safari‑1 (с 2009 года работающего на топливе с низкообогащенным ураном).
Парадоксальным образом, противостояние с Западом не помешало Франции построить в ЮАР атомную станцию западного дизайна. Контракт на сооружение «под ключ» АЭС «Коберг» с двумя блоками PWR единичной мощностью более 900 МВт был заключен незадолго до скандалов вокруг ядерной программы Претории.
Документ подписали в августе 1976 года южноафриканский заказчик Eskom (Электроснабжающая комиссия ЮАР — в то время госорган, ныне госкомпания, генерирующая 95% электричества в стране) и французский консорциум в составе компаний Framatome (поставщик реакторной технологии), Alsthom (поставщик оборудования машзала) и Spie Batignolles (строитель). При этом в кредитовании проекта участвовал французский банк Credit Lyonnais под гарантии французского государственного (в то время) агентства COFACE.
Помимо контракта было заключено трехстороннее соглашение о гарантиях нераспространения между ЮАР, Францией и МАГАТЭ, которое вступило в силу в январе 1977 года. Согласно подписанным документам, Претория отказывалась от переработки отработавшего ядерного топлива; для этой цели предполагалось вывозить ОЯТ во Францию, где должен был оставаться весь полученный плутоний.
Стоит отметить, что Франция на тот момент не присоединилась к Договору о нераспространении ядерного оружия, что с точки зрения международного права обеспечивало ей несколько большую свободу действий по сравнению с признавшими ДНЯО ядерными державами — США, СССР и Великобританией, каждая из которых к тому же имела «личные» счеты с ЮАР, в отличие от Франции.
Скандал, разразившийся в конце 1977 года вокруг ядерной программы Претории, был очень некстати как для ЮАР, так и для Франции, чьи компании получили крупнейший и очень значимый для них контракт (французы в то время делали первые шаги на международном рынке, и до соглашения с ЮАР их опыт строительства легководных реакторов за рубежом ограничивался соседней Бельгией; на очереди были переговоры о поставке аналогичных реакторов в Китай, Южную Корею и другие государства). Поэтому обе стороны попытались загладить конфликт.
Париж дежурно «нахмурил брови»: министерство иностранных дел заявило, что ЮАР пока еще не испытала свое ядерное взрывное устройство, но если это случится, то поставит под угрозу все «происходящие мирные процессы» и может вызвать серьезные последствия для взаимоотношений Франции с ЮАР.
Тем самым Претории обозначили условную красную линию, через которую не стоит переходить, чтобы обе стороны могли сохранить лицо и продолжить атомное сотрудничество. ЮАР намек поняла и свернула работы в Калахари.
АЭС «Коберг», сооружение которой было начато в 1976 году на побережье океана
В последующие годы Претория тихо «делала бомбы», не раздражая никого ядерными «фейерверками», а французы строили станцию, успешно подавляя нарастающее отвращение к режиму апартеида и фактически игнорируя сигналы разведок о надругательстве ЮАР над режимом нераспространения.
Кроме того, Франция использовала свои особые возможности как постоянного члена Совбеза ООН, чтобы нарастающая международная изоляция ЮАР не распространилась на все аспекты атомного сотрудничества. В такой непростой обстановке французские компании девять лет возводили АЭС в районе Кейптауна.
Между тем хрупкое ядерное сотрудничество ЮАР с другими государствами и их компаниями показало, что новая станция рискует остаться без топлива. Именно так и развивались события. В частности, в 1976 году (то есть еще до раскрытия ядерных приготовлений Претории) США прекратили поставки топлива для реактора Safari‑1, расторгнув соответствующее долгосрочное соглашение.
В 1978 году Соединенные Штаты приняли поправки в свое законодательство, подразумевающие запрет на сотрудничество в атомной сфере с государствами, не присоединившимися к ДНЯО.
Это означало, среди прочего, появление проблем с поставками топлива для начальной загрузки и первых перегрузок реакторов АЭС «Коберг». Так, Вашингтон расторг заключенную в 1974 году сделку, в соответствии с которой в США проводилось обогащение южноафриканского урана, предназначенного для производства этого топлива. В итоге поставка топлива, входившая в пакет соглашений по АЭС, была сорвана, и ЮАР пришлось искать обходные пути.
Эту проблему удалось решить лишь за пару лет до пуска станции: в течение нескольких лет для производства и импорта тепловыделяющих сборок привлекались компании и заводы, не имеющие отношения к США, что давало Вашингтону формальные основания закрывать на это глаза. В середине 1980-х годов США смягчили ограничения, допустив сотрудничество по АЭС «Коберг», однако к 1987 году рестрикции были возобновлены и усилены.
Словом, над ЮАР постоянно висела угроза полного перекрытия каналов поставки импортного топлива, так что Претория сочла за благо срочно заняться импортозамещением в этой области. В отношении обогащения весьма кстати пришлись отечественные технологии, созданные ранее. В конце 1970-х годов в Валиндабе началось сооружение второго, опытно-промышленного разделительного завода, основанного на доработанной технологии, аналогичной примененной на пилотном комплексе.
Новое предприятие, пущенное в 1984 году и в течение нескольких лет достигшее мощности в ~0,3 млн ЕРР, осуществляло обогащение урана до уровня 3,25–3,9% с целью производства топлива для АЭС «Коберг». В 1986 году заработал новый конверсионный завод в Валиндабе, реальная мощность которого достигала 1200 тонн/год по урану.
Между тем фабрикацию пришлось создавать с нуля. После прекращения поставок топлива для Safari‑1 исследовательский реактор был на несколько лет переведен в режим экономии, пока в 1978 году в Пелиндабе не заработала линия производства отечественного высокообогащенного топлива. Обогащение осуществлял пилотный завод в Валиндабе, который вообще-то специализировался на разделении изотопов урана для оружейной программы.
Помимо этого, в Пелиндабе построили комплекс производства циркониевых комплектующих и фабрикации топлива реакторов PWR мощностью 100 тонн/год. Эти мощности вступили в строй в 1988 году и снабжали станцию тепловыделяющими сборками южноафриканского производства до середины 1990-х годов — времени окончательного падения апартеида и снятия санкций с ЮАР.
Кроме того, Франция использовала свои особые возможности как постоянного члена Совбеза ООН, чтобы нарастающая международная изоляция ЮАР не распространилась на все аспекты атомного сотрудничества. В такой непростой обстановке французские компании девять лет возводили АЭС в районе Кейптауна.
Между тем хрупкое ядерное сотрудничество ЮАР с другими государствами и их компаниями показало, что новая станция рискует остаться без топлива. Именно так и развивались события. В частности, в 1976 году (то есть еще до раскрытия ядерных приготовлений Претории) США прекратили поставки топлива для реактора Safari‑1, расторгнув соответствующее долгосрочное соглашение.
В 1978 году Соединенные Штаты приняли поправки в свое законодательство, подразумевающие запрет на сотрудничество в атомной сфере с государствами, не присоединившимися к ДНЯО.
Это означало, среди прочего, появление проблем с поставками топлива для начальной загрузки и первых перегрузок реакторов АЭС «Коберг». Так, Вашингтон расторг заключенную в 1974 году сделку, в соответствии с которой в США проводилось обогащение южноафриканского урана, предназначенного для производства этого топлива. В итоге поставка топлива, входившая в пакет соглашений по АЭС, была сорвана, и ЮАР пришлось искать обходные пути.
Эту проблему удалось решить лишь за пару лет до пуска станции: в течение нескольких лет для производства и импорта тепловыделяющих сборок привлекались компании и заводы, не имеющие отношения к США, что давало Вашингтону формальные основания закрывать на это глаза. В середине 1980-х годов США смягчили ограничения, допустив сотрудничество по АЭС «Коберг», однако к 1987 году рестрикции были возобновлены и усилены.
Словом, над ЮАР постоянно висела угроза полного перекрытия каналов поставки импортного топлива, так что Претория сочла за благо срочно заняться импортозамещением в этой области. В отношении обогащения весьма кстати пришлись отечественные технологии, созданные ранее. В конце 1970-х годов в Валиндабе началось сооружение второго, опытно-промышленного разделительного завода, основанного на доработанной технологии, аналогичной примененной на пилотном комплексе.
Новое предприятие, пущенное в 1984 году и в течение нескольких лет достигшее мощности в ~0,3 млн ЕРР, осуществляло обогащение урана до уровня 3,25–3,9% с целью производства топлива для АЭС «Коберг». В 1986 году заработал новый конверсионный завод в Валиндабе, реальная мощность которого достигала 1200 тонн/год по урану.
Между тем фабрикацию пришлось создавать с нуля. После прекращения поставок топлива для Safari‑1 исследовательский реактор был на несколько лет переведен в режим экономии, пока в 1978 году в Пелиндабе не заработала линия производства отечественного высокообогащенного топлива. Обогащение осуществлял пилотный завод в Валиндабе, который вообще-то специализировался на разделении изотопов урана для оружейной программы.
Помимо этого, в Пелиндабе построили комплекс производства циркониевых комплектующих и фабрикации топлива реакторов PWR мощностью 100 тонн/год. Эти мощности вступили в строй в 1988 году и снабжали станцию тепловыделяющими сборками южноафриканского производства до середины 1990-х годов — времени окончательного падения апартеида и снятия санкций с ЮАР.
История мирного атома в ЮАР
1976
1976
заключен контракт на сооружение «под ключ» АЭС «Коберг» с двумя блоками PWR единичной мощностью 921 МВт. Подрядчик — французский консорциум в составе компаний Framatome (поставщик реакторной технологии), Alsthom (поставщик оборудования машзала) и Spie Batignolles (строитель). В кредитовании проекта участвовал французский банк Credit Lyonnais под гарантии агентства COFACE.
США прекратили поставки топлива для реактора Safari-1, расторгнув долгосрочное соглашение, продленное в 1974 году.
США прекратили поставки топлива для реактора Safari-1, расторгнув долгосрочное соглашение, продленное в 1974 году.
1978
1978
США приняли поправки, подразумевающие запрет на сотрудничество в атомной сфере с государствами, не присоединившимися к ДНЯО. Вашингтон расторг сделку по обогащению урана для АЭС «Коберг». В Пелиндабе заработала линия производства высокообогащенного топлива для исследовательского реактора. Функции разработки и производства ядерных боеприпасов переданы от AEB госкорпорации оборонно-промышленного комплекса Armscor.
1982
1999
1999
Вместо CNS создан Национальный ядерный регулятор (National Nuclear Regulator — NNR), объединяющий функции надзора и контроля во всех сферах атомной отрасли. На базе AEC создана государственная компания South African Nuclear Energy Corporation (NECSA), в функции которой входит развитие ядерных НИОКР.
2017
Несбыточные планы
В конце 1980-х — середине 1990-х годов в ЮАР и вокруг нее произошли радикальные перемены, отразившиеся и на атомной отрасли. С одной стороны, постепенная деградация, а затем развал СССР и ослабление его сателлитов привели к сокращению поддержки враждебных ЮАР сил в соседних государствах, сняв угрозу извне.
С другой же стороны, позиции правящего в ЮАР режима слабели: Претория сократила свое присутствие и влияние в окружающих странах и регионах (в частности, в 1988–1990 годах отказалась от военного вмешательства в Анголе и управления Намибией). В ЮАР в это время осложнилась экономическая и политическая обстановка.
Все это способствовало коренным политическим изменениям в Южно-Африканской Республике, которые в конечном итоге завершились утратой власти режимом, управлявшим страной с конца 1940-х годов. В 1989 году лидером правящей Национальной партии был избран Фредерик де Клерк, ставший в августе президентом ЮАР.
Он представлял менее консервативные круги истеблишмента, готовые к радикальным реформам, о необходимости которых говорили уже давно. При нем начался поэтапный демонтаж системы апартеида.
Он увенчался всеобщими выборами 1994 года, в результате которых Ф. де Клерка на посту президента сменил Нельсон Мандела — тогдашний лидер правящей и по сей день партии «Африканский национальный конгресс», представляющей изрядную часть чернокожего большинства страны. Таким образом, белое меньшинство фактически лишилось политической власти в ЮАР, сумев сохранить экономическое влияние, убывающее, впрочем, со временем.
Процесс либерализации в ЮАР, проходивший при Ф. де Клерке, сопровождался пересмотром внешнеполитического курса, чему благоприятствовали упомянутые резкие перемены в мире и на юге Африканского континента. Атомное оружие, которое прежде рассматривалось как важнейший внешнеполитический козырь, в новой обстановке утратило былое значение для внешней безопасности и в то же время превратилось в одно из препятствий для окончательной нормализации отношений с Западом.
Кроме того, среди негласных причин пересмотра приоритетов ядерной программы, возможно, были опасения правящих кругов относительно судьбы ядерного оружия, которое в результате бурных, плохо предсказуемых политических процессов в стране могло оказаться в руках радикальных политических сил или группировок.
По этим причинам приоритеты властей в атомной области изменились на 180 градусов. В 1990 году ЮАР прекратила реализацию ядерно-оружейной программы и демонтировала созданные ранее ядерные боеприпасы. В июле 1991 года страна присоединилась к Договору о нераспространении ядерного оружия, а в сентябре того же года заключила соглашение о гарантиях с МАГАТЭ. Таким образом, Южно-Африканская Республика стала первым и единственным в истории государством, добровольно отказавшимся от созданного им ядерного оружия.
С тех пор приоритетным направлением развития мирной атомной отрасли ЮАР стала ядерная генерация, которая рассматривается как одно из средств решения проблем в энергетике страны. К их числу относятся территориальные и структурные диспропорции.
Так, в структуре генерации резко преобладает угольная (82% выработки в 2016 году); при этом основные месторождения угля расположены в северо-восточной части этой немаленькой страны (ее площадь примерно равна Франции, Великобритании и Германии, вместе взятым), а заметная доля потребителей электроэнергии сосредоточена в южных районах.
Одним из главных соображений при размещении АЭС «Коберг» недалеко от Кейптауна (одного из ведущих экономических центров ЮАР) стала возможность минимизации объемов транспортировки энергетического угля или перетоков электричества между отдаленными регионами. Правительство рассматривает атомные станции, чье размещение абсолютно не зависит от источников топлива, как способ дальнейшей оптимизации территориальной структуры энергетики.
В конце 1980-х — середине 1990-х годов в ЮАР и вокруг нее произошли радикальные перемены, отразившиеся и на атомной отрасли. С одной стороны, постепенная деградация, а затем развал СССР и ослабление его сателлитов привели к сокращению поддержки враждебных ЮАР сил в соседних государствах, сняв угрозу извне.
С другой же стороны, позиции правящего в ЮАР режима слабели: Претория сократила свое присутствие и влияние в окружающих странах и регионах (в частности, в 1988–1990 годах отказалась от военного вмешательства в Анголе и управления Намибией). В ЮАР в это время осложнилась экономическая и политическая обстановка.
Все это способствовало коренным политическим изменениям в Южно-Африканской Республике, которые в конечном итоге завершились утратой власти режимом, управлявшим страной с конца 1940-х годов. В 1989 году лидером правящей Национальной партии был избран Фредерик де Клерк, ставший в августе президентом ЮАР.
Он представлял менее консервативные круги истеблишмента, готовые к радикальным реформам, о необходимости которых говорили уже давно. При нем начался поэтапный демонтаж системы апартеида.
Он увенчался всеобщими выборами 1994 года, в результате которых Ф. де Клерка на посту президента сменил Нельсон Мандела — тогдашний лидер правящей и по сей день партии «Африканский национальный конгресс», представляющей изрядную часть чернокожего большинства страны. Таким образом, белое меньшинство фактически лишилось политической власти в ЮАР, сумев сохранить экономическое влияние, убывающее, впрочем, со временем.
Процесс либерализации в ЮАР, проходивший при Ф. де Клерке, сопровождался пересмотром внешнеполитического курса, чему благоприятствовали упомянутые резкие перемены в мире и на юге Африканского континента. Атомное оружие, которое прежде рассматривалось как важнейший внешнеполитический козырь, в новой обстановке утратило былое значение для внешней безопасности и в то же время превратилось в одно из препятствий для окончательной нормализации отношений с Западом.
Кроме того, среди негласных причин пересмотра приоритетов ядерной программы, возможно, были опасения правящих кругов относительно судьбы ядерного оружия, которое в результате бурных, плохо предсказуемых политических процессов в стране могло оказаться в руках радикальных политических сил или группировок.
По этим причинам приоритеты властей в атомной области изменились на 180 градусов. В 1990 году ЮАР прекратила реализацию ядерно-оружейной программы и демонтировала созданные ранее ядерные боеприпасы. В июле 1991 года страна присоединилась к Договору о нераспространении ядерного оружия, а в сентябре того же года заключила соглашение о гарантиях с МАГАТЭ. Таким образом, Южно-Африканская Республика стала первым и единственным в истории государством, добровольно отказавшимся от созданного им ядерного оружия.
С тех пор приоритетным направлением развития мирной атомной отрасли ЮАР стала ядерная генерация, которая рассматривается как одно из средств решения проблем в энергетике страны. К их числу относятся территориальные и структурные диспропорции.
Так, в структуре генерации резко преобладает угольная (82% выработки в 2016 году); при этом основные месторождения угля расположены в северо-восточной части этой немаленькой страны (ее площадь примерно равна Франции, Великобритании и Германии, вместе взятым), а заметная доля потребителей электроэнергии сосредоточена в южных районах.
Одним из главных соображений при размещении АЭС «Коберг» недалеко от Кейптауна (одного из ведущих экономических центров ЮАР) стала возможность минимизации объемов транспортировки энергетического угля или перетоков электричества между отдаленными регионами. Правительство рассматривает атомные станции, чье размещение абсолютно не зависит от источников топлива, как способ дальнейшей оптимизации территориальной структуры энергетики.
Таблица 1. Существующая и планируемая* структура генерации ЮАР
Еще один недостаток угольной генерации — «экология»: ЮАР присоединилась к международным климатическим инициативам, в том числе Парижскому соглашению 2015 года.
Наконец, важнейшей проблемой для южноафриканской энергетики, которая начала проявляться со второй половины 2000-х годов, стала нехватка генерирующих мощностей. В отдельные периоды пикового потребления это приводит к снижению расчетных резервов мощности до нуля.
Поэтому ограничение электроснабжения стало распространенным явлением в Южно-Африканской Республике. В этих условиях любые аварии и остановки энергоблоков (а основные фонды угольной генерации существенно изношены) чреваты непропорционально тяжелыми последствиями.
Подобные инциденты в энергосистеме не раз приводили к остановкам предприятий и многомиллиардным убыткам южноафриканских компаний в разных отраслях (в 2008 году, 2014–2015 годах). По оценкам правительства, с которыми согласны авторитетные зарубежные организации (рейтинговые агентства, Всемирный банк), хронические проблемы энергоснабжения стали значимым фактором, сдерживающим экономический рост ЮАР.
Между тем экономика Южно-Африканской Республики в последнюю четверть века характеризовалась посредственной динамикой. В частности, рост ВВП (по паритету покупательной способности) составлял ~1,5–3%. В то же время Южно-Африканская Республика относится к числу мировых антилидеров по показателям безработицы (порядка 25% трудоспособного населения), социального расслоения и преступности.
Это негативно сказывается на инвестиционном климате и демографической ситуации (в частности, наблюдалась масштабная эмиграция белого населения, представители которого, как правило, относятся к наиболее образованной и квалифицированной части общества).
Наконец, важнейшей проблемой для южноафриканской энергетики, которая начала проявляться со второй половины 2000-х годов, стала нехватка генерирующих мощностей. В отдельные периоды пикового потребления это приводит к снижению расчетных резервов мощности до нуля.
Поэтому ограничение электроснабжения стало распространенным явлением в Южно-Африканской Республике. В этих условиях любые аварии и остановки энергоблоков (а основные фонды угольной генерации существенно изношены) чреваты непропорционально тяжелыми последствиями.
Подобные инциденты в энергосистеме не раз приводили к остановкам предприятий и многомиллиардным убыткам южноафриканских компаний в разных отраслях (в 2008 году, 2014–2015 годах). По оценкам правительства, с которыми согласны авторитетные зарубежные организации (рейтинговые агентства, Всемирный банк), хронические проблемы энергоснабжения стали значимым фактором, сдерживающим экономический рост ЮАР.
Между тем экономика Южно-Африканской Республики в последнюю четверть века характеризовалась посредственной динамикой. В частности, рост ВВП (по паритету покупательной способности) составлял ~1,5–3%. В то же время Южно-Африканская Республика относится к числу мировых антилидеров по показателям безработицы (порядка 25% трудоспособного населения), социального расслоения и преступности.
Это негативно сказывается на инвестиционном климате и демографической ситуации (в частности, наблюдалась масштабная эмиграция белого населения, представители которого, как правило, относятся к наиболее образованной и квалифицированной части общества).
Справка 3
В 1990‒2000-х годах ЮАР стала одним из основных инициаторов развития технологии высокотемпературных газоохлаждаемых реакторов (ВТГР).
Проектом в этой области занималась южноафриканская компания PBMR (Pty) Ltd., которую контролировали госструктуры ЮАР совместно с американской Westinghouse. Последняя в результате сложной цепочки корпоративных превращений и передачи активов стала одним из «наследников» технологии ВТГР с шаровой засыпкой активной зоны, созданной и внедренной в Германии в 1960‒1980-х годах.
После закрытия в конце 1980-х годов этого проекта в ФРГ Южно-Африканская Республика на время превратилась в один из мировых центров ее развития (это стало возможным после снятия в начале 1990-х годов с этой страны ограничений на ядерное сотрудничество).
В развитии технологии на разных этапах принимали участие, помимо южноафриканских структур и Westinghouse, японская MHI, китайская Chinergy, пекинский институт INET и другие учреждения. В результате серии доработок немецкой концепции (симбиоза трех дизайнов) к началу 2000-х годов была создана южноафриканская конструкция PBMR тепловой мощностью около 400 МВт.
Отличительной чертой первоначальной концепции был прямой газотурбинный цикл, при котором теплоноситель (гелий, нагреваемый до ~900 0C) служит рабочим телом газовой турбины. На том этапе предполагалось возвести демонстрационный реактор на площадке АЭС «Коберг» и в дальнейшем построить в ЮАР целый парк таких ВТГР суммарной мощностью 4‒5 ГВт.
Однако к концу 2000-х годов была принята упрощенная конструкция реактора (двухконтурная схема РУ с паровой турбиной; сниженная до ~750 0C температура активной зоны; вдвое уменьшенная мощность). Попытка внедрения PBMR в США не увенчалась успехом.
Сотрудничество с названными китайскими структурами, которое началось в середине 2000-х годов, не привело к внедрению ВТГР в ЮАР, скорее способствовало совершенствованию аналогичной китайской технологии HTR-PM (пилотная пара таких реакторов сегодня строится на площадке АЭС «Шидаовань» в КНР). В 2010 году правительство ЮАР прекратило финансирование проекта, после чего он был фактически заморожен.
В 1990‒2000-х годах ЮАР стала одним из основных инициаторов развития технологии высокотемпературных газоохлаждаемых реакторов (ВТГР).
Проектом в этой области занималась южноафриканская компания PBMR (Pty) Ltd., которую контролировали госструктуры ЮАР совместно с американской Westinghouse. Последняя в результате сложной цепочки корпоративных превращений и передачи активов стала одним из «наследников» технологии ВТГР с шаровой засыпкой активной зоны, созданной и внедренной в Германии в 1960‒1980-х годах.
После закрытия в конце 1980-х годов этого проекта в ФРГ Южно-Африканская Республика на время превратилась в один из мировых центров ее развития (это стало возможным после снятия в начале 1990-х годов с этой страны ограничений на ядерное сотрудничество).
В развитии технологии на разных этапах принимали участие, помимо южноафриканских структур и Westinghouse, японская MHI, китайская Chinergy, пекинский институт INET и другие учреждения. В результате серии доработок немецкой концепции (симбиоза трех дизайнов) к началу 2000-х годов была создана южноафриканская конструкция PBMR тепловой мощностью около 400 МВт.
Отличительной чертой первоначальной концепции был прямой газотурбинный цикл, при котором теплоноситель (гелий, нагреваемый до ~900 0C) служит рабочим телом газовой турбины. На том этапе предполагалось возвести демонстрационный реактор на площадке АЭС «Коберг» и в дальнейшем построить в ЮАР целый парк таких ВТГР суммарной мощностью 4‒5 ГВт.
Однако к концу 2000-х годов была принята упрощенная конструкция реактора (двухконтурная схема РУ с паровой турбиной; сниженная до ~750 0C температура активной зоны; вдвое уменьшенная мощность). Попытка внедрения PBMR в США не увенчалась успехом.
Сотрудничество с названными китайскими структурами, которое началось в середине 2000-х годов, не привело к внедрению ВТГР в ЮАР, скорее способствовало совершенствованию аналогичной китайской технологии HTR-PM (пилотная пара таких реакторов сегодня строится на площадке АЭС «Шидаовань» в КНР). В 2010 году правительство ЮАР прекратило финансирование проекта, после чего он был фактически заморожен.
Из всего сказанного ясно, почему сегодня правительство страны придает особое значение строительству новых ядерных генерирующих мощностей, рассматривая его как нить, потянув за которую, можно распутать целый клубок энергетических и экономических проблем. Однако к пониманию этого правящая партия пришла не сразу: на этапе борьбы за власть и в первые годы после победы на выборах АНК была противником развития ядерной энергетики.
Впоследствии позиция правящей партии постепенно менялась. В Белой книге по энергетической политике, которая была принята в 1998 году и формулировала основы долгосрочной энергетической стратегии, атомная энергетика была признана одной из составляющих перспективного энергобаланса.
Однако до нынешнего десятилетия конкретные параметры ее роста не были закреплены в государственных документах. В 2010 году был разработан так называемый Интегрированный ресурсный план развития электроэнергетики на период 2010–2030 годов (ИРП‑2010), который был доработан и принят правительством в марте 2011 года, спустя несколько дней после аварии на АЭС «Фукусима‑1».
Базовый сценарий предусматривает строительство до 2030 года ядерных энергоблоков суммарной производительностью 9,6 ГВт, что должно увеличить долю АЭС в установленной мощности генерации ЮАР с ~4% до ~14%, а долю в выработке электричества — с ~6% до ~20%. Из всех видов генерации больший, чем для АЭС, прирост (11,4 ГВт) предполагается только для возобновляемых источников энергии (ВИЭ), однако их планируемый удельный вес в структуре выработки электроэнергии к 2030 году (14%) значительно уступает атомным станциям. Согласно ИРП‑2010, первый из намеченных ядерных энергоблоков предполагалось пустить в 2023 году.
Однако в ноябре 2016 года правительство вынесло на общественное обсуждение проект нового, более долгосрочного ИРП (далее ИРП‑2016), существенно отодвигающего сроки строительства ядерной генерации. Базовый сценарий документа предполагает, что к 2050 году должно быть построено 20,4 ГВт атомных мощностей, однако первый блок будет пущен лишь в 2037 году, а до той поры роль АЭС даже несколько снизится. Изменение планов объясняется существенным отставанием динамики потребления электричества от прогнозов 2010 года, а также значительно возросшей стоимостью строительства новых мощностей.
Попытки создать отечественные реакторные технологии и найти им место в ядерной программе ЮАР до сих пор не увенчались успехом (см. Справку 3), так что атомное строительство в Южной Африке планируется основывать на зарубежных технологиях. После отмены ядерной полуизоляции ЮАР постепенно установила или укрепила взаимодействие с большинством государств — лидеров атомного рынка: межправительственные соглашения о сотрудничестве в атомной сфере были (пере) заключены, в частности, с Францией, США, Россией, Южной Кореей, Китаем. Компании из этих стран не раз выражали готовность участвовать в реализации ядерной программы.
Среди прочего, в 2014 году был подписан договор Минэнерго и Росатома (уполномоченных структур двух правительств), предусматривающий, в частности, возможность сооружения в ЮАР энергоблоков ВВЭР с локализацией поставок до 60 % (что на 20 % выше уровня, предусмотренного ИРП‑2010), строительства нового исследовательского реактора, предоставления российских кредитов и так далее.
Представители правительства ЮАР и государственных компаний не раз заявляли, что данное соглашение было лишь первым в череде подобных договоров с поставщиками других стран и не обеспечивает России никакого эксклюзивного права на получение заказов, а лишь обозначает потенциал сотрудничества с поставщиком, при условии его участия и победы в предстоящем тендере.
Впоследствии позиция правящей партии постепенно менялась. В Белой книге по энергетической политике, которая была принята в 1998 году и формулировала основы долгосрочной энергетической стратегии, атомная энергетика была признана одной из составляющих перспективного энергобаланса.
Однако до нынешнего десятилетия конкретные параметры ее роста не были закреплены в государственных документах. В 2010 году был разработан так называемый Интегрированный ресурсный план развития электроэнергетики на период 2010–2030 годов (ИРП‑2010), который был доработан и принят правительством в марте 2011 года, спустя несколько дней после аварии на АЭС «Фукусима‑1».
Базовый сценарий предусматривает строительство до 2030 года ядерных энергоблоков суммарной производительностью 9,6 ГВт, что должно увеличить долю АЭС в установленной мощности генерации ЮАР с ~4% до ~14%, а долю в выработке электричества — с ~6% до ~20%. Из всех видов генерации больший, чем для АЭС, прирост (11,4 ГВт) предполагается только для возобновляемых источников энергии (ВИЭ), однако их планируемый удельный вес в структуре выработки электроэнергии к 2030 году (14%) значительно уступает атомным станциям. Согласно ИРП‑2010, первый из намеченных ядерных энергоблоков предполагалось пустить в 2023 году.
Однако в ноябре 2016 года правительство вынесло на общественное обсуждение проект нового, более долгосрочного ИРП (далее ИРП‑2016), существенно отодвигающего сроки строительства ядерной генерации. Базовый сценарий документа предполагает, что к 2050 году должно быть построено 20,4 ГВт атомных мощностей, однако первый блок будет пущен лишь в 2037 году, а до той поры роль АЭС даже несколько снизится. Изменение планов объясняется существенным отставанием динамики потребления электричества от прогнозов 2010 года, а также значительно возросшей стоимостью строительства новых мощностей.
Попытки создать отечественные реакторные технологии и найти им место в ядерной программе ЮАР до сих пор не увенчались успехом (см. Справку 3), так что атомное строительство в Южной Африке планируется основывать на зарубежных технологиях. После отмены ядерной полуизоляции ЮАР постепенно установила или укрепила взаимодействие с большинством государств — лидеров атомного рынка: межправительственные соглашения о сотрудничестве в атомной сфере были (пере) заключены, в частности, с Францией, США, Россией, Южной Кореей, Китаем. Компании из этих стран не раз выражали готовность участвовать в реализации ядерной программы.
Среди прочего, в 2014 году был подписан договор Минэнерго и Росатома (уполномоченных структур двух правительств), предусматривающий, в частности, возможность сооружения в ЮАР энергоблоков ВВЭР с локализацией поставок до 60 % (что на 20 % выше уровня, предусмотренного ИРП‑2010), строительства нового исследовательского реактора, предоставления российских кредитов и так далее.
Представители правительства ЮАР и государственных компаний не раз заявляли, что данное соглашение было лишь первым в череде подобных договоров с поставщиками других стран и не обеспечивает России никакого эксклюзивного права на получение заказов, а лишь обозначает потенциал сотрудничества с поставщиком, при условии его участия и победы в предстоящем тендере.
Биография
Ммамолоко КУБАИ,
министр энергетики ЮАР
Сознательная жизнь Ммамолоко Кубаи проходила после падения апартеида. В 1997–2002 годах она училась поочередно в двух университетах ЮАР, где получила степени бакалавра гуманитарных наук и магистра в области управления.
Ее политическая карьера началась в середине 2000-х годов, когда она стала членом исполкома Молодежной лиги АНК в Йоханнесбурге, а позже и членом нижней палаты парламента ЮАР от правящей партии. Она также была советником по парламентским вопросам бывшего вице-президента страны Кгалемы Монтланте.
В законодательном органе М. Кубаи участвовала в работе целого ряда парламентских комитетов разного профиля и в итоге выдвинулась в число лидеров фракции АНК.
министр энергетики ЮАР
Сознательная жизнь Ммамолоко Кубаи проходила после падения апартеида. В 1997–2002 годах она училась поочередно в двух университетах ЮАР, где получила степени бакалавра гуманитарных наук и магистра в области управления.
Ее политическая карьера началась в середине 2000-х годов, когда она стала членом исполкома Молодежной лиги АНК в Йоханнесбурге, а позже и членом нижней палаты парламента ЮАР от правящей партии. Она также была советником по парламентским вопросам бывшего вице-президента страны Кгалемы Монтланте.
В законодательном органе М. Кубаи участвовала в работе целого ряда парламентских комитетов разного профиля и в итоге выдвинулась в число лидеров фракции АНК.
В 2015–2016 годах министерство энергетики ЮАР и энергокомпания Escom фактически начали подготовку к тендерному процессу, запросив у потенциальных вендоров информацию о конструкции ядерных энергоблоков, их возможной стоимости и способах финансирования, опыте внедрения, вариантах локализации технологии и по ряду других вопросов. Было сделано два подобных запроса: сначала в декабре 2015 года — министерством энергетики; затем год спустя — энергокомпанией, наделенной полномочиями взаимодействия с поставщиками и организации будущего тендера.
Запросы касались реализации ИРП‑2010, а также строительства нового исследовательского реактора, который необходим для замены работающего полвека (и весьма интенсивно) Safari‑1. Несмотря на заявленное осенью 2016 года намерение сменить стратегию развития электроэнергетики, сбор предварительной информации от поставщиков продолжался до конца апреля 2017 года. При этом подчеркивалось, что эти действия не являются началом процедуры собственно тендера и ни к чему не обязывают государственные структуры.
На запрос откликнулись несколько десятков заинтересованных компаний из ведущих стран, хотя им пришлось подавать предложения в условиях полной неопределенности перспектив: правительство обозначило намерение сдвинуть сроки строительства первых ядерных блоков на добрые полтора десятилетия, однако и эти планы оставались в проекте, поскольку процедура утверждения новой энергостратегии еще не завершилась. Таким образом, поставщикам было нелегко понять, к чему им, собственно, готовиться.
Еще бóльшую неопределенность внесли события, развернувшиеся весной 2017 года. 31 марта президент страны Джейкоб Зума сменил министра энергетики Тину Джомат-Петтерсон на госпожу Ммамолоко Кубаи (к слову, это третий министр за годы реализации Интегрированного ресурсного плана). Вскоре после этого стали известны результаты судебного разбирательства, касающегося действий правительства в сфере атомной энергетики: 26 апреля Верховный суд Западно-Капской провинции ЮАР вынес решение, подразумевающее отмену упомянутых приготовлений к тендеру на строительство новых ядерных генерирующих мощностей, а также межправительственных соглашений о сотрудничестве в атомной сфере, заключенных с рядом стран, в том числе с Россией.
Претензии суда касаются нарушения установленных законом процедур (прежде всего требований к прозрачности) принятия и утверждения соответствующих решений, заключения договоров. Примечательна реакция министерства энергетики: оно отказалось в мае 2017 года от оспаривания этого судебного решения, обещало унифицировать подходы к договорам о сотрудничестве в атомной области с другими государствами и перезаключить межправительственные соглашения с Китаем, Россией, Францией, США, Южной Кореей.
Важными условиями заключения новых договоров считаются их обсуждение и утверждение в парламенте страны, на необходимость которых указал суд. Согласно заявлениям нового министра, ее ведомство намерено начать в июне текущего года активные переговоры о новых межправсоглашениях, а также доработку энергостратегии (ИРП‑2016), включая определение сроков и объемов строительства АЭС.
Очевидно, лишь после утверждения базовых параметров ядерной программы и устранения противоречий с законодательством, допущенных ранее при подготовке тендерного процесса, эта подготовка будет возобновлена. Однако сроки нового запроса на информацию от поставщиков министр пока объявить не готова.
Запросы касались реализации ИРП‑2010, а также строительства нового исследовательского реактора, который необходим для замены работающего полвека (и весьма интенсивно) Safari‑1. Несмотря на заявленное осенью 2016 года намерение сменить стратегию развития электроэнергетики, сбор предварительной информации от поставщиков продолжался до конца апреля 2017 года. При этом подчеркивалось, что эти действия не являются началом процедуры собственно тендера и ни к чему не обязывают государственные структуры.
На запрос откликнулись несколько десятков заинтересованных компаний из ведущих стран, хотя им пришлось подавать предложения в условиях полной неопределенности перспектив: правительство обозначило намерение сдвинуть сроки строительства первых ядерных блоков на добрые полтора десятилетия, однако и эти планы оставались в проекте, поскольку процедура утверждения новой энергостратегии еще не завершилась. Таким образом, поставщикам было нелегко понять, к чему им, собственно, готовиться.
Еще бóльшую неопределенность внесли события, развернувшиеся весной 2017 года. 31 марта президент страны Джейкоб Зума сменил министра энергетики Тину Джомат-Петтерсон на госпожу Ммамолоко Кубаи (к слову, это третий министр за годы реализации Интегрированного ресурсного плана). Вскоре после этого стали известны результаты судебного разбирательства, касающегося действий правительства в сфере атомной энергетики: 26 апреля Верховный суд Западно-Капской провинции ЮАР вынес решение, подразумевающее отмену упомянутых приготовлений к тендеру на строительство новых ядерных генерирующих мощностей, а также межправительственных соглашений о сотрудничестве в атомной сфере, заключенных с рядом стран, в том числе с Россией.
Претензии суда касаются нарушения установленных законом процедур (прежде всего требований к прозрачности) принятия и утверждения соответствующих решений, заключения договоров. Примечательна реакция министерства энергетики: оно отказалось в мае 2017 года от оспаривания этого судебного решения, обещало унифицировать подходы к договорам о сотрудничестве в атомной области с другими государствами и перезаключить межправительственные соглашения с Китаем, Россией, Францией, США, Южной Кореей.
Важными условиями заключения новых договоров считаются их обсуждение и утверждение в парламенте страны, на необходимость которых указал суд. Согласно заявлениям нового министра, ее ведомство намерено начать в июне текущего года активные переговоры о новых межправсоглашениях, а также доработку энергостратегии (ИРП‑2016), включая определение сроков и объемов строительства АЭС.
Очевидно, лишь после утверждения базовых параметров ядерной программы и устранения противоречий с законодательством, допущенных ранее при подготовке тендерного процесса, эта подготовка будет возобновлена. Однако сроки нового запроса на информацию от поставщиков министр пока объявить не готова.
Все вышеописанное и другие детали разработки и реализации энергостратегии ЮАР свидетельствуют об организационных проблемах госаппарата этой страны, по крайней мере в части энергетического блока. Управленческие неувязки проявлялись, например, во взаимоисключающих решениях по вопросам энергетики, принимавшихся правительственными органами в последние годы; в нарушении установленного законом порядка принятия подобных решений, что в итоге привело к их отмене судом; в следовании заведомо устаревшим или противоречивым установкам и так далее.
Такие проблемы с эффективностью управления прямо подтверждаются сутью претензий суда и косвенно — фактом недавней смены министра энергетики (которую президент страны объяснил, в частности, необходимостью повышения эффективности работы ведомства). Управленческий сумбур дает дополнительную пищу рассуждениям в местных средствах массовой информации о коррупционной составляющей некоторых правительственных решений по вопросам энергетики.
В общем, за последние полгода ЮАР вдруг вернулась почти в исходную точку развития ядерной программы, с которой начиналось десятилетие. Теперь предстоит принять совершенно новые параметры ядерного строительства, заново договориться с ведущими странами — поставщиками технологий, снова начать подготовку к тендерному процессу и так далее.
Если добавить к этому отказ в прошлом от основных технологических проектов, на которые были потрачены огромные ресурсы (ядерно-оружейной программы, обогащения урана, фабрикации топлива, создания PBMR), то можно без труда вывести формулу, характеризующую развитие атомной отрасли ЮАР в последнюю четверть века: «шаг вперед — два шага назад».
Такие проблемы с эффективностью управления прямо подтверждаются сутью претензий суда и косвенно — фактом недавней смены министра энергетики (которую президент страны объяснил, в частности, необходимостью повышения эффективности работы ведомства). Управленческий сумбур дает дополнительную пищу рассуждениям в местных средствах массовой информации о коррупционной составляющей некоторых правительственных решений по вопросам энергетики.
В общем, за последние полгода ЮАР вдруг вернулась почти в исходную точку развития ядерной программы, с которой начиналось десятилетие. Теперь предстоит принять совершенно новые параметры ядерного строительства, заново договориться с ведущими странами — поставщиками технологий, снова начать подготовку к тендерному процессу и так далее.
Если добавить к этому отказ в прошлом от основных технологических проектов, на которые были потрачены огромные ресурсы (ядерно-оружейной программы, обогащения урана, фабрикации топлива, создания PBMR), то можно без труда вывести формулу, характеризующую развитие атомной отрасли ЮАР в последнюю четверть века: «шаг вперед — два шага назад».
ДРУГИЕ МАТЕРИАЛЫ НОМЕРА
