Теорией прогноза я занимался, по крайней мере, последние 15 лет своей жизни. Первое, о чем нужно сказать: сейчас мы имеем дело с тремя поколениями технологических прогнозов. Первое поколение — это прогнозы, сделанные до 2008 года; второе поколение — прогнозы 2012 и 2014 годов; и третье поколение — 2016 года. В чем принципиальная разница между ними?

В первом поколении считалось, что мировая экономика развивается нормально, устойчиво, отсюда появились концепции безуглеродных городов, зеленой энергетики, возобновляемых источников и прочие в этом роде.

Одна из распространенных точек зрения заключается в том, что технологии зачастую нужны для имитации, то есть в первую очередь как возможности создавать инвестиционные пузыри: есть пузырь — слава богу. Кризис 2008 года и его резкое усугубление в 2013—2014 годах продемонстрировали, к чему это может привести. После этого от технологий потребовалось, чтобы они создали уже не имитацию рынка, а огромные новые рынки. Технологии тут же «заявили в ответ», что в онтологии устойчивого развития этого сделать нельзя. Однако онтология устойчивого развития закончилась, возникла онтология технологической сингулярности.

В тот момент, по сути, был поставлен вопрос о новой промышленной революции, а это означает, что от технологии потребления мы возвращаемся к технологиям производства. Это уже второе поколение прогнозов. Робототехника и аддитивные технологии начинают рассматриваться как следующий шаг развития. Заметьте, что от экологии остается очень важный сухой остаток — замкнутые циклы, а это означает, что к атомной энергетике предъявляются два важных требования: обязательное замыкание цикла по ОЯТ, любой ценой, и ввод реакторов-размножителей: без них работать уже нельзя.

Вообще-то вопрос о жидкосолевых реакторах, о дожигателях Росатом поставил перед собой до всех этих изменений. И к 2010 году многие проекты были уже готовы — на бумаге. Подготовка была проведена, оставалось только воплотить проекты в жизнь. Но, как обычно в России, все в конце концов делается, но с медлительностью, для которой нет имени, как говорил Наполеон.

В 2016 году произошли очень важные изменения. Стало понятно, что 3D-принтинг на существующем уровне практически никаких задач не решает, это игрушка. Надо создавать 3D-принтинг, работающий на молекулярном, атомном уровне. Для этой технологии уже есть название — квантовая аддитивная технология. Но ее самой пока нет. Единственное, что совершенно точно понятно, — это гамма-лазеры, которые потребуют очень много энергии.

Соответственно, проект «Прорыв» запоздал. Конечно, строить все равно при-дется и БРЕСТ, и быстрые реакторы других типов, необходимы и замкнутый ядерный цикл, и пирохимия, но все это уже не решит проблему получения энергии в тех объемах, которые необходимы.

Хочу отдельно рассказать о взаимосвязи базовых технологических блоков прогноза 2016 года. Что здесь принципиально важно? Первое: «звезды» предыдущих прогнозов — биомед и природопользование — ушли на дальнюю периферию. Весь прогноз 2016 года чисто марксистский: сплошная группа «А» — производство средств производства. В этой связи наша группа, например, предсказывает ренессанс электротехники, причем в трех технологиях.

Первая очевидна — сверхпроводящие генераторы и двигатели. А вторая и третья неочевидны: это механотроника — электронные си-стемы, работающие с большими токами; и беспроводные сети, передающие большие объемы энергии. Сейчас эти технологии — точки решающего прорыва. Динамика развития электротехнической отрасли подсказывает, что он должен случиться.

Еще один интересный вектор — геотехнологии. И дело даже не в том, что появляется геоинжиниринг: гидрология, работа с землетрясениями; важно другое: все, что имеет отношение к «гео», — это попытки использовать квантово-механические представления в работе с макросистемами.

Вообще теория квантовых макросистем — ведущий тренд на ближайшее десятилетие, в этом я уверен. Всем нам известны сверхтекучесть и сверхпроводимость. Но, например, я практически уверен в том, что магнитное поле Земли — это квантовый макроэффект, и объяснить его другими способами не удастся. Отсюда масса интересных возможностей: геотехнология, высокотемпературная сверхпроводимость, квантовая гидродинамика, точная теория турбулентности.

Обратите внимание, что и в сторону копиров, и в сторону гидротехники все у нас идет от того, что раньше называлось нанотехнологиями, а сейчас мы называем квантовыми аддитивными технологиями. Все это, вероятно, зона прорыва, но осуществить его очень трудно по тривиальной причине: дискуссии об основаниях квантовой механики завершены в 1920-х годах, с этого момента в науке господствует позиция «формула есть — иди и считай».

Я — физик по образованию, поэтому прекрасно понимаю, о чем говорю. И мне не очень легко признавать, что все развитие физики с 1930-х годов — это безопорное движение. Мы пытаемся двигаться вперед, не уяснив основ. А значит, чтобы изменить ситуацию и разобраться с квантмехом макроскопических явлений и сред, нам придется откатиться далеко назад. Если это удастся сделать, то произойдет интереснейший прорыв.

Об энергетике. Скажу сразу: наше отставание в области энергетики становится все более и более нестерпимым. У нас есть прогноз цен на нефть. Он был сделан в июле 2016 года. Базовый вывод из этого прогноза: нефть будет стоить 60−80 долларов за баррель в ценах 2016 года. Сейчас мы как раз подходим к этому уровню. Что касается дальнейшего развития ситуации, то я сделал вывод: предположение о том, что с 2040 года начнет уменьшаться потребление углеводородного топлива, неверное. За одним только исключением, да и то крайне маловероятным: если к этому времени не только станет реальностью бессетевая передача колоссальных количеств энергии, но еще и атомная энергия (или термоядерная) окажется более выгодной, чем углеводороды. Итак, при очень хорошем для нас, любителей атома, раскладе потребление углеводородов будет расти не так сильно, как полагают сырьевые компании.

Обращаю ваше внимание: ни электромобили, ни водородное топливо не окажут воздействия на рынок углеводородов. По тривиальной причине: никто не будет создавать заведомо менее интересную инфраструктуру для решения задач, для которых инфраструктура уже есть. Беспроводная передача энергии — машину или самолет можно запитать, не имея на ней ни бака с горючим, ни аккумулятора, — это другая ситуация, но, согласитесь, сегодня она выглядит фантастически.

Политический прогноз. Сегодня наблюдается резкий рост конфессиональных элит, и это позволяет сделать очень интересное предположение: скорее всего, от мусульманского терроризма мы перейдем в ближайшее время к христианскому, и он окажется гораздо страшнее, потому что у христиан намного выше культура штабной работы.

О России. Мир останется неустойчивым, с высокой вероятностью войны. Эта ситуация будет воспроизводиться, и значит, Росатому придется здорово переориентироваться на «оборонку». По всей вероятности, нам в любом случае, потребуется новое поколение ядерного оружия. Скорее всего, оно уже существует (у меня нет фактов, но прогностика есть прогностика: то, что должно быть, наверняка уже есть).

Очень важный момент — криптоденьги. В России созданы два проекта: СССР-2 и оборонный комплекс; другими словами, финансово-экономический блок и византийский сценарий. Оба сценария Россию не устраивают. Но есть и третий сценарий, исключительно гипотетический — за пять лет проведения сессий нам не удалось его конкретизировать, и тем не менее мы на него очень рассчитываем.

Что я хотел бы еще сказать? Базовая проблема России и Росатома одна и та же — концептуальное отставание. Наша последняя концепция социального развития появилась 50 лет назад. В Европе их, правда, не создавали уже 100 лет, но Европу и не жалко, а вот США активнейшим образом генерируют новые концепции; мы начинаем опережать Европу, и я не удивлюсь, если опередим ее к 2050 году; но я боюсь, что мы необратимо отстанем от Штатов в той зоне, где всегда хотели сохранить паритет, — в зоне мышления.

Мнение спикера может не совпадать с позицией редакции.