Новости: май–июнь 2017

Новый статус даст возможность вернуть порядка $2,3 млрд инвестиций. «Турецкая сторона завершает подготовку правовой базы для наделения проекта "Аккую" статусом стратегической инвестиции, подразумевающим возможность возмещать НДС в период сооружения на сумму более $1,3 млрд и снизить налог на прибыль с 20 % до 2 %. В логике возврата инвестиций это составляет более $2,3 млрд», — цитируют информационные агентства официальные документы.

Общий объем российских инвестиций в проект строительства АЭС «Аккую» в Турции оценивается в $22 млрд. Проект АЭС «Аккую» включает четыре энергоблока с российскими реакторами типа ВВЭР поколения III+. Мощность каждого энергоблока составит 1200 МВт.

Между тем продолжается подготовка документации для сооружения атомной станции. Так, ИК «АСЭ» объявила конкурс на разработку и обоснование техтребований к выполнению бетонных оснований (подушек) под фундаменты основных зданий и сооружений АЭС «Аккую». Это прежде всего здания атомных энергоблоков. Работы по бетонной подготовке фундаментной плиты реакторного отделения считаются началом основного периода строительства АЭС.

Как следует из технического задания, к концу сентября планируется разработать первую редакцию отчета с обоснованием указанных технических требований, а затем согласовать отчет со сторонними организациями: генеральным заказчиком, проектной компанией «Аккую Нуклеар», генеральным подрядчиком и проектировщиком (ИК «АСЭ»). Результаты работы будут использованы при проектировании и создании бетонных оснований под основные здания и сооружения энергоблоков №№ 1–4 будущей АЭС «Аккую».

Межправительственное соглашение РФ и Турции по сотрудничеству в сфере строительства и эксплуатации первой турецкой атомной электростанции на площадке «Аккую» в районе города Мерсин на юге Турции было подписано в 2010 году. Проект реализуется по модели BOO (build-own-operate — строй-владей-эксплуатируй), то есть Россия построит станцию, будет ею владеть и ее эксплуатировать.

В начале февраля 2017 года Турецкое агентство по атомной энергии одобрило проектные параметры площадки АЭС «Аккую». Ожидается, что лицензия на строительство АЭС будет выдана в 2018 году.

НИИАР в отчете за 2016 год раскрыл планы по поставкам медицинского 99Mo в Японию. Производство молибдена начали создавать в НИИАРе еще в 2009 году. Проект реализовывался под контролем правительственной комиссии по технологическому развитию и модернизации экономики. Предпосылкой к его запуску стал сложившийся на мировом рынке дефицит 99Mo из-за устаревания мощностей производства и вывода установок в ремонт.

99Mo широко используется в медицине для диагностики. Он распадается до короткоживущего изотопа 99mTc, с помощью которого в мире проводится порядка 70 % диагностических процедур в области онкологии, до 50 % — в кардиологии. Из-за короткого периода распада ключевые параметры поставок 99Mo, которые волнуют клиентов, — стабильность и сроки доставки.

Димитровградский НИИАР испытывал определенные сложности при масштабировании технологии и наладке производства. Однако сегодня 99Mo занимает 26 % в общем объеме выпуска изотопов на предприятии (данные 2016 года).

Для развития географии поставок в 2016 году была организована поставка трех тестовых партий препарата в Японию в специальных упаковках, что потребовало разработки нестандартной логистической схемы, говорится в отчете. В 2017 году запланирована поставка еще одной тестовой партии, после чего можно будет начать коммерческие поставки. Сертификация в Японии специальных контейнеров, используемых для поставки 99Mo, была завершена усилиями компании Marubeni Utility Services. Соответствующее разрешение оформлено в декабре 2016 года.

НИИАР также поставлял 99Mo в 2016 году НИФХИ им. Л. Я. Карпова, Национальной комиссии по ядерной энергии Бразилии и аргентинской компании Bacon Laboratorios. Общая калиброванная активность поставленной продукции — 477,3 Тбк (12 900 Ки).

Подробнее о том, как развивается изотопный бизнес Росатома, читайте в интервью главы компании «Изотоп» Марины Нефедовой.

ЮАР — пожалуй, самая «горячая точка» на карте мировой атомной энергетики. Здесь борются противники и сторонники АЭС, а если победят последние — схлестнутся уже вендоры. ЮАР также наглядное доказательство тезиса о том, что заниматься вопросами общественной приемлемости нужно до, а не после решения о строительстве атомных станций.

Тендер в ЮАР на строительство АЭС общей мощностью 9,6 ГВт мог бы стать самым крупным в современной истории мировой ядерной энергетики. Несмотря на неторопливую подготовку властей к выбору поставщика, интерес к сооружению проявили почти все глобальные игроки: Россия, Китай, Франция, Южная Корея, США — по крайней мере, с этими странами ЮАР в разное время подписала межправсоглашения.

В 2016 году, казалось, процесс ускорился. Сначала власти ЮАР четко распределили полномочия двух государственных атомных организаций, которые прежде действовали несогласованно — ESKOM и NECSA: первая была назначена ответственной за эксплуатацию новых блоков, вторая — остальных атомных объектов. Затем ESKOM пригласила вендоров подавать сведения о своих предложениях и проектах; крайний срок для заявок был установлен 28 апреля. Критики проекта указывали на то, что лидер ЮАР Джейкоб Зума торопится поставить точку в вопросе ядерной программы до окончания его президентского срока в 2019 году.

Процесс шел своим чередом. Однако за два дня до окончания сбора заявок возникло препятствие. Высокий суд Западно-Капской провинции ЮАР заблокировал строительство новых энергоблоков АЭС, потребовав обсудить ядерную программу страны в парламенте. Иск подали две экологические организации; они оспорили два определения Минэнерго: решение о сооружении АЭС общей мощностью 9,6 ГВт в ЮАР (2013 год), а также назначение ESKOM закупщиком АЭС (2016 год). Оба решения не были опубликованы вовремя (первое — спустя два года).

Суд постановил, что определения, принятые без общественного обсуждения, несправедливы и противоречат национальным регуляторным нормам. Как следствие, соглашения с компаниями России, Южной Кореи и США были признаны не соответствующими Конституции.

Минэнерго ЮАР, выдержав паузу, заявило, что не будет подавать апелляцию. Вместо этого ведомство приведет все определения в соответствие с правилами, а также подпишет новые соглашения со всеми пятью странами, даже теми, которые не упоминались в решении суда, и предложит их на рассмотрение парламента в разумные сроки — беспрецедентный шаг в мировых дипломатических кругах.

Президентом Южной Кореи в результате досрочных выборов в мае стал Мун Джэин, который построил свою предвыборную кампанию, в частности, на антиядерной риторике. Это может стать сдерживающим фактором для южнокорейского экспорта ядерных технологий.

Предвыборная программа затронула две важные проблемы, волнующие население Южной Кореи. Во-первых, растущее загрязнение воздуха в Сеуле, в котором преимущественно винят повсеместное использование дизельных машин. Во-вторых, увеличившиеся сомнения относительно безопасности АЭС на волне нескольких скандалов, в которые была вовлечена отрасль за последние несколько лет.

В Южной Корее, четвертой по величине экономике среди азиатских стран, около 40% электричества генерируется на угольных ТЭС, 30% — на АЭС, 20% — на газовых станциях, оставшиеся 10% — на мазутных станциях и ВИЭ. В ходе предвыборной кампании было озвучено, что команда Муна Джэина планирует сократить доли АЭС и ТЭС на угле до 18% и 25% энергобаланса соответственно, в то время как вклад выработки на сжиженном природном газе и ВИЭ увеличится до 37% и 20% соответственно. Также М. Джэин пообещал отказаться от планов сооружения новых блоков АЭС «Шин-Кори» — №№ 5,6, строительство которых началось в прошлом году, — и обновить схему расширения АЭС в стране.

Предвыборные обещания — это всего лишь слова, но пока у нового президента Южной Кореи они не расходятся с делом. Спустя неделю после выборов, 15 мая, он утвердил приказ об остановке 10 ТЭС на угле, проработавших более 30 лет, чтобы снизить выбросы.

На этом фоне атомщики приняли превентивные меры: KHNP, «дочка» KEPCO, «поставила на паузу» проектирование блоков №№ 3, 4 АЭС «Шин-Ханул» и приобретение земли для блоков №№ 1, 2 новой АЭС «Кёнджу». Официальный представитель KHNP объяснил сеульской газете: «Трудно форсировать проектирование в условиях нестабильной политики властей (в отношении АЭС)».

Принимая во внимание ожидания приостановки строительства блоков №№ 5, 6 АЭС «Шин-Кори», планируемый вывод из эксплуатации блока № 1 этой станции, старейшего в Южной Корее, и судебный отказ в продлении срока службы блока № 1 АЭС «Вольсон» на 10 лет, отраслевые эксперты пессимистично смотрят на перспективы ранее принятой стратегии развития АЭС. Напомним, Корея планировала построить 11 энергоблоков АЭС до 2029 года.

Также аналитики отмечают, что антиядерная позиция властей может навредить амбициям Южной Кореи и не позволить ей занять значимое место на мировом рынке АЭС. Если новое правительство перестанет поддерживать развитие атомной энергетики в Южной Корее, это станет негативным сигналом для потенциальных покупателей за рубежом, считает Керри-Энн Шэнкс, аналитик Wood Mackenzie Ltd из Сингапура, которую цитирует Bloomberg.

Южная Корея считается одной из немногих стран, способных успешно проектировать и строить реакторы, используя самые продвинутые технологии. Это было подтверждено в мае, когда KEPCO завершила в срок и в рамках бюджета строительство первого блока АЭС «Барака» в ОАЭ. Ирония судьбы заключается в том, что эти компетенции южнокорейские строители набрали в том числе благодаря масштабному сооружению новых АЭС внутри страны.

«Если Корея прекратит строить реакторы внутри страны, это определенно ударит по ее экспортным возможностям, — сказала Bloomberg Джессика Ловеринг, директор по энергетике Breathrough Institute, научно-исследовательского центра по окружающей среде. — Большой вклад в конкурентоспособность Южной Кореи на мировом ядерном рынке вносит тот факт, что у нее есть собственная процветающая ядерная индустрия с успешным опытом работы над снижением издержек и реакторами, построенными в соответствии с графиком».

Немаловажный фактор успеха на глобальном рынке ядерных реакторов — возможность финансирования со стороны поставщика и/или его национального правительства. Антиядерные настроения нового президента Южной Кореи дают основания предполагать, что корейским атомщикам будет трудно получить такую поддержку, считает Род Адамс, издатель Atomic Insights, отраслевого новостного веб-сайта.

Конкуренты KEPCO — Росатом и китайский консорциум — таких рисков не имеют. В то же время события в Южной Корее могут повлиять и на глобальный рынок АЭС. С учетом предстоящего банкротства Westinghouse, коренной перестройки французской атомной отрасли потенциальный уход еще одного игрока резко сужает круг вендоров; небогатый выбор и ослабление конкуренции могут отпугнуть покупателей.

Впрочем, возможно, южнокорейским атомщикам рано впадать в отчаяние. История помнит случаи, когда предвыборные обещания таковыми и оставались. Например, Франсуа Олланд пообещал инициировать сокращение доли АЭС в энергобалансе с 75% до 50% к 2025 году. Впоследствии формулировку уточнили, зафиксировав долю АЭС на сегодняшнем уровне. Это означает, что для ввода новых блоков EDF потребуется выводить старые. Однако даже старейшая АЭС Франции пока не закрыта. Власти Японии после аварии на АЭС «Фукусима-1» решили закрыть все АЭС, но сменилось правительство, и отказ от атомной генерации был признан экономически невыгодным: теперь атомные реакторы постепенно перезапускаются.

Даже страны, в которых отношение к АЭС сменилось на негативное — Германия с ее знаменитым «Энергопереходом», Бельгия, Швейцария, Швеция, — продолжают эксплуатировать АЭС, правда, высокие налоги зачастую делают этот бизнес невыгодным.

Администрация президента США обнародовала проект бюджета на 2018 год. Хотя план расходов еще не окончательный — документу предстоит пройти слушания в Конгрессе, — включенные в него статьи указывают, какие вопросы атомной энергетики президент США считает приоритетными.

В проект бюджета заложены $120 млн на обращение с РАО, что позволит вернуться к проекту строительства хранилища глубокого захоронения ОЯТ «Юкка-Маунтин». Администрация Трампа уже высказывалась за возобновление проекта — по крайней мере, за доведение до логического конца процедуры его лицензирования.

Путь проекта «Юкка-Маунтин» был, мягко говоря, тернистым. Минэнерго США подготовило лицензию на строительство хранилища еще в 2008 году, но после президентских выборов 2009 года администрация Барака Обамы решила остановить проект, назначив Высшую экспертную комиссию по разработке альтернативных вариантов. NRC прекратила деятельность по лицензированию проекта в 2011 году, штаты Вашингтон и Южная Каролина тут же оспорили это решение в суде. А еще через два года, по решению апелляционного суда, NRC возобновила работу над оценкой технических аспектов и влияния на окружающую среду. Оценка безопасности была завершена в 2015 году, в мае 2016 года опубликован ОВОС, однако слушание на предмет вынесения финального решения суда, которое должно быть принято до завершения лицензирования, отложено.

А какова ситуация сегодня? Счетная палата США по запросу Конгресса уже составила отчет о том, какие шаги необходимо предпринять для возобновления проекта «Юкка-Маунтин». Во-первых, NRC должна получить соответствующее указание, определить график проекта и оценить, нужно ли обновлять регулирование. Это позволит подсчитать издержки и получить финансирование (согласно оценке от августа 2014 года, на возобновление и завершение лицензирования требовалось $330 млн и пять лет). Во-вторых, DOE и NRC необходимо восстановить кадровые ресурсы: потребуются юристы, ученые и другие эксперты. В-третьих, нужно завершить судебное разбирательство. В-четвертых, NRC необходимо проанализировать всю информацию и принять решение — выдавать лицензию на строительство или нет.

По другому атомному проекту решение принято прямо противоположное. Администрация Трампа — в этом она единодушна с позицией предыдущего президента — предлагает прекратить строительство MOX-завода в Саванна-Ривер. В проекте бюджета заложено $270 млн на нужды закрытия проекта. Еще $9 млн предусмотрено на работы по утилизации оружейного плутония методом разбавления — по мнению чиновников, этот метод является хорошей альтернативой и обеспечит значительную долгосрочную экономию.

Старт проектированию этого завода был положен после заключения соглашения между Россией и США в 1997 году. В 2000 году страны подписали соглашение об утилизации 68 тонн плутония оружейного качества — поровну от каждого участника. Сооружение стартовало в 2007 году. Главной проблемой проекта стал перерасход средств: его стоимость на момент 70%-ной готовности превысила $7 млрд. Экс-глава Росатома Сергей Кириенко любил повторять, что российский завод по фабрикации MOX-топлива обошелся в десятки раз дешевле.

В целом финансирование программ атомной энергетики Минэнерго США предлагается снизить на треть. Министерство объясняет, что сфокусируется на инновационных НИОКР, в то время как разработки более зрелых технологий должны финансировать частные компании. Впрочем, похожая судьба может постигнуть и другие направления энергетики, такие как ВИЭ. При этом объем бюджетных средств, направляемых на финансирование Национальной администрации ядерной безопасности (National Nuclear Security Administration), вырастет по сравнению с текущим годом на 11,4% — до $13,9 млрд, в том числе «для модернизации арсенала ядерного оружия страны».