— В 2015 году «Атомэнергопром» планировал выпустить рублевые облигации. Эти планы реализованы?

— Да, мы выходили на рынок заимствований. В июле разместили два выпуска биржевых облигаций «Атомэнергопрома» и продали их пенсионным фондам. Объем небольшой — 15 млрд рублей, но сочетание стоимости и сроков очень конкурентное: ставка купона — 11,9 %, срок обращения — пять лет. При этом, учитывая ожидания постепенного снижения ставок, заложили в условия выпуска возможность досрочного погашения через два года.

— Почему такой небольшой объем?

— Мы исходили из возможностей российского рынка и, в первую очередь, интересов пенсионных фондов: сроки, на которые они могут давать средства, сопоставимы со сроками реализации проектов строительства АЭС, в отличие от условий банковских кредитов.

— Как в целом обстоят дела с долговой нагрузкой госкорпорации?

— Великолепно. Показатели кредитоспособности госкорпорации «Росатом» на приемлемом уровне. В конце 2014 года показатель долг/EBITDA — в финансовом мире это один из самых распространенных показателей оценки финансовой устойчивости (он показывает, за сколько лет может быть погашен весь долг за счет доходов) — составил 2,33х. Классически считается, что до 3,0х — невысокий уровень долговой нагрузки, консервативная политика заимствований.

— А какого уровня показатель долг/ EBITDA достиг на конец 2015 года?

— На конец года этот показатель составил около 2,0x, что позволяет продолжать полноценную и своевременную реализацию инвестиционной программы отрасли.

— Можете ли вы назвать среднюю ставку, по которой российские банки кредитуют «Атомэнергопром»?

— Сегодня предложения банков преимущественно находятся в диапазоне 12–12,5 % годовых, однако средневзвешенная ставка по сводному кредитному портфелю группы не превышает 10 % (ниже ключевой ставки ЦБ, составляющей сегодня 11 %). Это связано с тем, что значительная часть кредитов была привлечена в 2012 — начале 2014 года, когда рынок был лучше. Вместе с тем дальнейшее снижение цены на нефть и связанный с этим рост курса доллара не позволят регулятору в ближайшее время продолжить снижение ключевой ставки.

— Ранее вы заявляли, что Росатом обсуждает возможность кредитования в Китае. До чего-то договорились?

— С Китаем все просто: если мы купим у них оборудование, то будут кредиты ровно на размер цены покупаемого оборудования. А просто так, без связи с поставками, кредитование тоже возможно, но в гораздо меньших объемах — $ 100–200 млн. Ставка вполне конкурентная. В дальнейшем планируем развивать сотрудничество с крупнейшими китайскими банками на глобальном уровне, что особенно важно, учитывая зарубежные планы Росатома.

— А на другие зарубежные рынки вы смотрите?

— Пока у нас запретительные ставки для финансирования проектов с длительным сроком окупаемости, но это вопрос конъюнктуры. Время от времени появляются возможности занять средства довольно дешево, ниже рынка, и мы, конечно, этим пользуемся для своих нужд.

Так, в условиях эскалации политической обстановки на международной арене в начале 2015 года нам все-таки удалось закрыть сделку по привлечению синдицированного кредита от пула зарубежных банков для «Техснабэкспорта» под поручительство «Атомэнергопрома» на сумму $ 300 млн сроком на три года на вполне комфортных стоимостных условиях.

В перспективе планируем расширять набор применяемых инструментов финансирования, что объективно необходимо, учитывая масштабы отраслевой инвестиционной программы и планы развития Росатома за рубежом. В частности, будем развивать кредитование под покрытие экспортных кредитных агентств, а в случае благоприятной рыночной конъюнктуры и появления «окна возможностей» можем выйти на дебютный выпуск еврооблигаций.

— Кто сегодня на рынке диктует условия — банки или заемщики?

— Если говорить о первоклассных заемщиках, которые точно вернут кредит, то, пожалуй, сегодня правила диктуют именно они: определяют, что и как делать. Появилось немало компаний, у которых неожиданно оказалось много денег, и они не знают, что с ними делать.

Появились банки, у которых есть средства, но из-за санкций они не могут их инвестировать. Также есть негосударственные пенсионные фонды с множеством свободных средств. Чтобы обеспечить стабильный поток дохода на несколько лет вперед, они готовы инвестировать по ставкам ниже банковских.

— Как Росатом в сегодняшних реалиях распоряжается временно свободными денежными средствами? Предпочитает гасить кредиты или инвестирует?

— Проектов с возвратом средств в течение одного-трех лет в отрасли немного, из краткосрочных инструментов преимущественно депозиты банков. Мы ведем очень аккуратную политику, понимая, что, скорее всего, волатильность на рынке не закончилась, ситуацию нельзя назвать стабильной. Поэтому размещаем средства в рамках единой финансовой политики госкорпорации: только в очень надежные активы — государственные банки.

К тому же большого объема средств сейчас для размещения нет, поскольку к концу года мы аккумулировали ликвидность для закрытия инвестпрограммы 2015 года, завершения ряда проектов. Также по традиции в конце года осуществили закупку под государственный оборонный заказ.

— Какой курс доллара заложен в бюджет Росатома на 2016 год?

— В свои модели мы закладываем несколько сценариев. Для расчета объема ресурсов используется несколько консервативный курс — 58 руб./доллар. В то же время федеральный бюджет 2016 года сверстан при 63,3 руб./ доллар; такой курс закладывается и в консолидированный бюджет ГК.

Может показаться, что и курс, и бюджет нереалистичны, однако текущее состояние валютных активов и пассивов позволяет надеяться на рост прибыли, если курс будет выше, а бюджет является важным инструментом управления именно в части программ эффективности, большинство из которых оптимизирует затраты, на которые курсы валют не влияют.

— Какой приоритет можно выделить в бюджете ГК на 2016 год?

— Сокращать затраты — такой приоритет был всегда.

— Запланирована ли индексация зарплаты сотрудникам в 2016 году?

— Это вне моего ведения, но я, честно говоря, против. Если страна сейчас потеряет за счет индексации зарплаты весь эффект от девальвации, то мы вернемся к тому, с чего начали — к раскрутке инфляции. К сожалению, ни технологически, ни с точки зрения производительности наша страна не конкурентоспособна на большинстве рынков.

Насколько я знаю, в бюджете закладывается минимальная индексация. Конечно, Росатом сегодня — одна из лучших и эффективных компаний в России, но по сравнению с зарубежными компаниями нам точно есть что улучшать: избыток мощностей чувствуется. И лучше дополнительные средства от девальвации направлять на подготовку к реализации масштабных проектов в будущем.

— Учитываете ли вы риски того, что проект строительства АЭС «Ханхикиви» может затянуться (наподобие строящейся «Олкилуото‑3»), и если да, то каким образом?

— На этот вопрос я отвечу так. Я скорее думаю о том, что, когда закончится государственная поддержка проекта (эквивалент 2,4 млрд евро в рублях выделяется из Фонда национального благосостояния. — Прим. ред.), мы должны быть готовыми к тому, чтобы обращаться за предложениями в коммерческие банки.

Ситуация на рынке волатильная, и к тому времени все может измениться: банки, которые раньше выдвигали комфортные предложения, уже не будут готовы давать тот же объем по приемлемой ставке. И нам нужно найти замену. Уже сейчас в стратегии финансирования таких объектов мы закладываемся на то, что предложений надо собрать раза в 1,5 больше реальной потребности, чтобы быть уверенными в достаточном объеме финансирования.

— Какой уровень окупаемости инвестиционных проектов вы считаете привлекательным?

— Нас больше интересует срок окупаемости, нежели высокий уровень доходности (20–40% годовых).

— И каков оптимальный срок?

— По моему пониманию, в приоритете проекты с окупаемостью два — три с половиной года. Понятно, что это не проекты строительства АЭС — они быстро не окупаются, но и решения по ним принимаются исходя из долгосрочного интегрального эффекта.