Символическую функцию атомной станции можно обозначить так: демонстрация силы научной мысли. Сложность процессов, происходящих внутри, по сути, делает ее иконой научного прогресса и инноваций. При этом «храмы науки» скрыты за неприметными бетонными фасадами.

Пренебрежение внешним дизайном атомной станции характерно не только для российских АЭС — такова общепринятая мировая практика. Почему же в дизайне атомных станций полностью отсутствует эстетика? Ответить на этот вопрос поможет изучение истории развития подходов к внешнему дизайну промышленных объектов.

До конца XIX века архитектура промышленных объектов отвечала только двум задачам: безопасности и эффективности производства. В эпоху отсутствия электричества строили так, чтобы максимальное количество рабочих и единиц техники разместить на квадратном метре и позволить дневному свету проникать как можно глубже в помещение.

Нормативы строительства устанавливали страховые компании, заинтересованные в сохранности производства. Страх пожаров задавал правила строительства без декора, проектирование плоских крыш и больших окон. Помещения были узкие, вытянутые и не очень удобные.

Переворот в архитектуре, в частности промышленной, произошел с появлением новых материалов и технологий строительства в конце XIX — начале XX века. Речь идет прежде всего о бетоне и железобетоне. Одновременно с технологическим сдвигом произошел сдвиг идеологический.

В период расцвета научного прогресса, индустриализации, урбанизации общество взглянуло на науку и ее достижения по-иному. Производство стало местом, где научный прогресс работает на благо общества. В 1903 году Альберт Кан, американский индустриальный архитектор, проектируя завод «Паккард» с использованием новых строительных материалов, подходит к промышленным зданиям и процессу производства с точки зрения эстетики.

С этого момента промышленные здания строятся как объекты архитектурного искусства. Представители конструктивизма в СССР, Баухауса в Германии, модернисты во всем мире создают новую промышленную эстетику, элементы которой активно используются в современной архитектуре.

Бетон, железные балки, открытые коммуникации, чистая функциональность, четкие геометрические формы — вот архитектурно-дизайнерские решения, которые используются при строительстве любых типов помещений. Промышленные объекты, построенные в этот период, в том числе электростанции, — это памятники архитектуры, подчеркивающие величие науки и научного прогресса.

После Второй мировой войны восприятие эстетики промышленной архитектуры сходит на нет в результате сразу нескольких процессов, совпавших по времени. Послевоенный мир восстанавливается: растут население, промышленность, темпы и объемы строительства промышленных объектов. К бетону и железобетону добавляются асбест и пластик. В этот период (1950–1960-е годы) появляются несколько выдающихся архитектурных объектов, но большинство возводимых зданий банальны и скучны.

К тому же с течением времени экстерьер зданий блекнет, его элементы разрушаются, хотя все функциональные качества остаются. Однообразие брутальной промышленной архитектуры, ее непрезентабельный вид создают негативный образ в глазах людей. Память об идеалах модернистской архитектуры живет лишь внутри профессиональных архитектурных сообществ.

Параллельно в этот период начинается отторжение научного прогресса. Бедствия двух войн, демонстрация того, что наука и прогресс кроме блага несут боль, смерть и разрушения, спровоцировали общественный протест против демонстрации («выпячивания») производства как продолжения науки. Особому осуждению подверглась атомная промышленность, в том числе АЭС.

Формируется антиядерное движение, выступающее за сворачивание гражданской и военной программ развития ядерной отрасли. Люди не желают видеть вблизи своего дома атомные станции. В итоге основной задачей архитектора становится строительство функционального, безопасного и максимально нейтрального, обезличенного с точки зрения внешнего дизайна промышленного объекта.

Вот пример, отражающий настроения в обществе в этот период. В 1974 году французская компания EDF выступает с инициативой создания собственного архитектурного языка для атомных объектов, для чего привлекает радикального архитектора Клода Парена. Он собрал команду и в течение нескольких лет работал над проектом. Однако постепенно программа была свернута, так как не нашлось ее сторонников ни внутри EDF (за исключением ряда энтузиастов), ни среди широкой общественности. К. Парен был подвергнут остракизму.

Реабилитация промышленной эстетики происходит после 1970-х годов в связи с проектами возрождения старопромышленных районов в европейских и американских городах. Депрессивные кварталы с брошенными фабриками заселяет креативный класс, они преображаются. Художники, музыканты, представители творческих профессий создают промышленную романтику, привнося эстетику в грубые формы производственных помещений, используя новые материалы и приемы.

В 1977 году в Париже строится провозвестник новой архитектурной моды — музей современного искусства «Центр Помпиду»: здание, где все коммуникации вынесены на фасад, а внутри оставлена чистая функциональность. С этого момента по сегодняшний день мы наблюдаем проникновение промышленной эстетики в разные типы помещений, от офисов и музеев до жилья (например, мода на лофты).

Однако новая архитектурная мода не затронула сами производственные объекты. Промышленная эстетика развивается отдельно от промышленных зданий, используется в помещениях разного назначения, не связанных с производственным процессом. А новые производственные объекты в большинстве случаев строятся по принципу бетонных коробок.

Осознание того, что внешний дизайн промышленного объекта может стать инструментом PR-кампании, а также способствовать вовлеченности сотрудников, пришло к менеджменту производств лишь недавно. Но атомные станции, ввиду особого отношения к ним со стороны широкой общественности, остаются по-прежнему вне архитектурной эстетики.

Тем не менее попытки превратить атомную станцию в архитектурный памятник периодически предпринимаются. Дальше всех в этом направлении продвинулась, опять же, французская компания EDF: после неудачной попытки архитектурной программы 1974–1980-х годов, начиная с 1986 года, она стала регулярно приглашать известных художников писать картины на стенах своих промышленных объектов.

Иногда при продвижении промышленной эстетики EDF сталкивается с неудачами. Общественность, в том числе архитектурное сообщество, по-прежнему неоднозначно относится к атомной энергетике.

Например, когда в 2008 году EDF приобрела британскую компанию British Energy — собственника восьми атомных станций на территории Великобритании, — она предложила именитым британским архитекторам, в том числе Норману Фостеру и Ричарду Роджерсу, заказ на разработку внешнего дизайна АЭС. Архитекторы практически единодушно ответили отказом. Для них неучастие в работе с ядерной отраслью было принципом профессиональной этики.

Помимо инициатив EDF есть примеры возрождения заброшенных и недостроенных электростанций. Один из них — монументальная живопись на градирнях электростанции «Орландо» (ЮАР). Градирни были расписаны перед чемпионатом мира по футболу 2010 года на средства спонсора — Первого Национального банка. Картины на градирнях стали элементом рекламной компании, а также должны были отразить аутентичное искусство и культуру Африки.

Еще один пример — парк аттракционов на территории недостроенной атомной станции в Калкаре (Германия) (станция не была достроена из-за длительных и многочисленных протестов студентов и местных жителей в процессе строительства).

В 2005 году на градирнях действующей атомной станции «Гесген» (Швейцария) было показано световое шоу.

Но все описанные проекты работы с внешним дизайном АЭС — точечные инициативы. На уровне корпоративной политики важность вложений во внешний дизайн АЭС до сих пор не признана лидерами атомной отрасли. То, что через внешний облик крупного инженерного объекта, подчеркивающий его основные достоинства (в данном случае — экологичность, высокотехнологичность, надежность и безопасность), можно повлиять на восприятие данного объекта, никак не учитывается в проектах строительства АЭС.

Большинство новых АЭС выглядят как серые бетонные коробки и гиперболоиды градирен. Реакция английских архитекторов на предложение EDF оформить АЭС отражает степень неоднозначности ситуации, в которой переплетаются политические, социальные и культурные факторы.

Тем не менее в рамках проекта «Новый дизайн рабочего пространства» госкорпорации «Росатом» данная проблема была поднята для обсуждения. Пока проект сконцентрирован на разработке корпоративного стандарта дизайна внутренних помещений атомной отрасли. Однако в перспективе рассматривается возможность разработки пакета архитектурно-дизайнерских решений для внешнего облика строящихся АЭС с целью их социальной адаптации в регионах строительства.